Алхимик

Сола заворачивают в какие-то тряпки. Появляется Дилнвит в руках то самое ведро, полное бурой массой, похожей на густую, глинистую грязь. Над ведром поднимается пар, пахнет прогорклым жиром и чем-то еще, кислым и едким. Матросы достают тарелки, квадратные, из дерева. Они отполированы так, что палец, проводя по поверхности, не ощущает даже малейшей щербины. Дилнвит большой ложкой на длинной рукояти раскладывает варево по тарелкам. Оно похоже на пудинг, вроде тех, что готовят на Западном краю к большим праздникам.

Когда в тарелку перед ним плюхается порция исходящей паром еды, Сол понимает, как сильно он хочет есть. Не задумываясь о том, из чего и как это приготовлено, он начинает поглощать пищу с отчаянным напором. Желудок сводит от боли, в голове запоздало всплывает что-то о долгом голодании и завороте кишок… Но через несколько секунд боль успокаивается и и по телу расходится приятная истома. В пудинге попадаются рубленные овощи и жесткие куски мяса. Эд замечает, что остальные разбирают принесенные Дилнвитом галеты и стучат ими по столу. Взяв свою, он понимает почему: галета вся изъедена личинками. Резким ударом он выбивает пару из них и смотрит, как белесые и жирные, они извиваются на столешнице.

— Ударь еще, — советует Ратта, — а потом замочи в воде. Эти штуки насухую тверже камня.

Слышится свисток боцмана и Дилнвит снова куда-то исчезает.

Матросы едят не спеша, с чувством. На Сола, прикончившего порцию в пять минут, смотрят неодобрительно. Старые матросы разделяют пудинг доставая оттуда кусочки мяса и овощи и оставляя их на краях тарелки. Покончив с остальным, они едят их медленно, тщательно разжевывая, закусывая размоченными в воде галетами. Опустевшие тарелки они тщательно вылизывают, не оставив и крошки. Пока трапеза не оканчивается, они не произносят ни слова. Еда поглощает их целиком.

— Мясо дают только на ужин, — говорит Хорст, отставляя тарелку. — Так что ты ешь его вдумчиво. Правда мясо сушеное, его день перед варкой вымачивают. Когда варится — бурой пеной берется. В пене — весь жир собирается. Будешь на камбузе — пену не ешь. Отрава это. Ее потом собирают и канаты ей смазывают. Кто по глупости ест, долго не живет.

— А что ваш… наш капитан? — спрашивает Сол. Сытость немного упорядочила мысли, и он уже оценивает ситуацию. Если удастся поговорить с Данбреллом, предложить ему долю на фабрике. В его праве списать моряка на берег…

— А что капитан? Мы его зовем Преподобный Данбрелл — от того, что любит воскресные проповеди читать.

— А еще отходные, — шепотом, подавшись вперед, добавляет Ратта. — И неизвестно, что больше.

Хорст легким тычком в зубы отбрасывает молодого назад, к лафету.

— Думай, что мелешь, — шипит он, затем оборачивается к Солу. — А ты его не слушай.

Появляется Дилнвит. В руках у него деревянный кувшин с заткнутым пробкой широким горлышком. Матросы оживляются, слышатся ободренные возгласы и от других столов.

— Вечерний грог, — шепотом поясняет Ратта, опасливо глядя на Хорста. Матросы выставляют большие деревянные кружки, стянутые медными кольцами, Дилнвит откупоривает кувшин и разливает по ним какую-то полупрозрачную жидкость. Выходит примерно по пинте на брата. Появление грога служит своего рода сигналом — матросы расслабляются, за столом затевается разговор, незатейливый, но добродушный.

— Я слышал как лейтенант говорил с доктором. Мы идем на юг! — заявляет Дилнвит. Ратта довольно хлопает себя по бедрам:

— Это хорошо. Этот снег уже в печенках сидит. И холод!

— Дурак ты, Келл, — фыркает Ридж. — сразу видно, не моряк еще. Если идем к берегам Динхи, то будем на месте как раз к сезону штормов. В лучшем случае будем торчать на приколе и конвоировать шхуны вдоль побережья. Еда будет гнить, вода — цвести, а через пару недель от сырости начнет гнить одежда. А еще через две — и плоть. Лихорадка и дизентерия — лучший вариант, а может статься, что с продуктами к нам завезут и что похуже. А за лечение заразных болячек мистеру МакКатерли платят из матросского жалования! К тому ж, я не отказался бы от призовых денег, а в сезон штормов нам даже голодного приватира не поймать, не то что жирного торгаша.

Эд слушает вполуха. Куда бы ни шел корабль, оставаться на нем он не намерен. Данбрелл здесь капитан. Небывалое везение! Знал ли чичестер, к кому попадет его жертва? Если б знал, добил бы сразу.

Теперь нужно было улучить момент и остаться с Данбреллом наедине. Хватило бы пары слов, в конце концов у Эда есть что предложить… Самый простой вариант — просто прийти к нему в каюту. Может же матрос попасть к капитану? Главное, чтобы Данбрелл был один.

Эд прикладывается к кружке. Грог был горячий, подслащенный и с лимонной кислинкой. Они сильно скрадывали крепость, хоть и чувствовалось, что напиток немногим слабее виски.

— А офицеры едят в одно время с нами? — спрашивает он у товарищей. На него косятся с недоумением. Хорст подается вперед:

— Кроме вахтенных. Мидшипмены — здесь, за перегородкой, мичманы, лейтенанты и командор — в кают-компании. Капитан есть отдельно, если только не вздумает пригласить кого-то к себе. Тебе зачем?