Алхимик. По следам Джордано Бруно

— Верно. Что касается религии, она раздроблена на множество частей, внутри каждой из которых существуют тысячи сект. И вместо того, чтобы почитать То, на что указывают разные учителя, будь то Иисус, Мухаммед или Моисей, люди поклоняются «проводникам», будто они смертельно враждующие боги, а не разные воплощения или дети единого Отца. Изучая религии, ты увидишь, что все наставники всех времен учили одному и тому же, различия же возникали из-за исторических и географических особенностей; никто из них не называл себя Богом, а все разногласия между ними — это более поздние вставки, которые неисповедимыми путями возникают в сфере обрядов и ритуалов. Мы уже видим рядом с собой примеры подобного искажения, когда одна из форм религии, например религия мусульман, искажается внесением политических и военных элементов, никак не связанных с ее настоящими задачами. Священнослужитель, которому следует быть чистым, кротким и добрым, как правило, являет собой полную противоположность этим добродетелям. Он такой же продажный, как и обычный человек, он отдает приказы убивать и разрушать, он вмешивается в политику и извергает брань со священного амвона или просто-напросто ведет мирские дела, далекие от той цели, под предлогом которой он занял столь высокий пост. В крупных городах во время аутодафе эти служители религии вместо убийства быков, корриды, убивают предполагаемых еретиков. О, несчастные Учителя! Они созерцают со своей высоты, как извращаются их идеи и как их имена, изначально символизировавшие вселенский мир и гармонию, наносятся на боевые копья и щиты, витают над братоубийственными кострами и служат флагом для армий, убивающих женщин, стариков и детей!

Брат Одиннадцатый умолк, но Пабло Симон знал, что за воспоминание его сковало; мягкая улыбка осветила лицо наставника, а его правая рука едва заметно сделала прощальный жест.

Молодой человек посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости, но вокруг лишь белел мрамор да извивались темные щели мраморных плит. Лунный свет падал почти вертикально, придавая и без того необычному пейзажу воистину впечатляющий вид.

Прошло несколько бесконечно долгих, как показалось ученику, минут, и наконец философ сказал:

— Я хотел сообщить, что с завтрашнего дня ты можешь вернуться к своей работе в приходе и в лаборатории, если ты не против. Мы всё устроили: все будет выглядеть так, будто ты прибыл из отдаленной семинарии. Ты будешь поддерживать тесную связь с ложей и со мной и станешь новым лучом света во тьме, охватившей тысячи юных сердец. Хочешь?

— Я не думал об этом, но, мне кажется, хочу; я очень переживаю за этих юношей, ведь на них давят и делают из них фанатиков. Я бы не смог пребывать в объятиях мудрости, в то время как рядом мой ближний, возможно, истекает кровью… Да, брат! Я всей душой хочу вернуться к этим бедным людям и помогать им, чем смогу! Учить их, что нельзя убивать даже насекомое, не то что человека…

— Ты выбрал очень правильный путь. Одна из труднейших преград для начинающих — ложное представление, будто судьба ближних их уже не касается и что можно учиться и пробуждать духовные силы, избегая всякого общения со своими братьями. Говорю тебе, до тех пор, пока самая последняя душа на пути эволюции не достигнет Царствия Небесного, никто не обретет подлинного счастья. Чем более ускоришь шаги слабых, тем меньше придется потом ждать их… Что ж, завтра ты сядешь в экипаж, который возвращается из упомянутой мной семинарии; все пассажиры, как и прислуга, принадлежат к ложе. Все пройдет гладко.

Брат Одиннадцатый худощавой и сильной рукой дружелюбно похлопал молодого человека по плечу и указал ему на выход из подземелий.

Пабло Симон получил должные наставления, к тому же у него была мощная поддержка среди верховного духовенства, поэтому он справился и с подозрениями отца Педро, и с внезапными допросами Лонгина и вернулся к прежней работе.

Чтобы расширить свою лабораторию, ему пришлось изрядно потрудиться, но все-таки он смог это сделать, а в качестве помощников-подмастерьев с ним работали двое братьев ложи.

Раньше Пабло Симон, следуя материалистической концепции, считал, что металлы — это безжизненные, инертные элементы или чудесные божьи дары, но теперь он узнал их скрытую сторону. Основную часть времени он занимался алхимией, которая была химической наукой будущего, а не лженаукой суеверных людей, как ошибочно будут думать грядущие поколения.