АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

— Этот фильм изначально задумывался как английский, потому что он поставлен по книге Элизабет Тейлор, английской писательницы. Невозможно было бы перенести место действия этой истории во Францию, потому что английское общество в гораздо большей степени иерархично, более четко разделяется на классы и сословия. И это для меня очень важно в истории Энджел. Она — девушка из низшего сословия, дочь офицера, вдруг становится одной из так называемых нуворишей — людей, у которых долгое время ничего не было, и вдруг на них сваливается необыкновенное богатство, но им, возможно, не хватает воспитания и вкуса, и их не принимает аристократическое общество, которое представляет в фильме героиня Шарлотты Рэмплинг.

— По вашим картинам создается впечатление, что вам интереснее работать с актрисами, чем с актерами. Если это так, то почему?

— Да, думаю, это действительно так, — мне проще работать с женщинами, потому что я мужчина. С мужчинами работать сложнее, потому что мне всё сразу хочется сыграть самому. Чем больше дистанция, тем больше понимания. Это отдельное, почти эротическое удовольствие — снимать женщин. Мне кажется, что когда между женщинами и актерами, оператором, камерой устанавливаются особые отношения, которые рождают потрясающую химию, возникает магия, которая не может не волновать.

— Если бы вы захотели снять кино в России, о России, какой период истории показался бы вам наиболее интересным?

— Даже не знаю — я не так уж хорошо знаком с российской историей. Но вот современная Россия кажется мне интересной. В ней есть что-то вроде истории Энджел — человека, у которого не было ничего, и вдруг он попадает в высшее общество, на него сваливается богатство, покупает себе дом, начинает тратить много денег…

— Как вам удается быть всё время таким непредсказуемым, находить каждый раз новые темы?

— Не знаю, возможно, мне интересно каждый раз делать что-то новое, я хочу, чтобы новый фильм отличался от предыдущего, чтобы это было нелегко, чтобы это был своеобразный вызов для меня, чтобы сохранялось это особое ощущение волнения, чтобы хотелось заново пройти этот путь от начала до конца.

— Как часто в обычной жизни вы чувствуете себя режиссером?

— Очень часто, потому что воспринимаю окружающую реальность через призму кинематографа, каждый раз, когда я вижу какую-то сцену в жизни, я представляю себе, как бы это выглядело в фильме. Это, наверное, представляет определенную сложность для окружающих меня людей — для них всегда есть риск увидеть произошедшую с ними сцену в фильме. Именно жизнь — основной источник вдохновения, творчества. Причем режиссер сначала может даже не осознавать этого, это ощущение может быть непостоянным, но когда он готовится к съемкам или уже находится в их процессе, он становится вампиром, который вбирает в себя всё, что его окружает.

— Такой Катрин Денёв, как в фильме «Ваза» — грузной, серьезно-деловой, непроницаемо серьезной и — втайне — издевающейся над этой серьезностью, мы не видели…

— Для меня счастье работать с Катрин Денёв. Мы уже встречались с ней на съемках «8 женщин». Тогда она была лишь одной из восьми актрис. Эта же картина будто специально создана для Катрин. Когда я предложил ей сыграть Потиш («Вазу» — ироническое прозвище героини. — П. Ш.), я подумал, что она может отказаться, потому что в начале фильма она предстает слабой женщиной, а Катрин невозможно представить себе в такой ситуации. Но когда она прочитала сценарий, история ей очень понравилась. Она очень умная, и сразу сказала мне, что эта история может иметь успех — ведь к финалу фильма ее героиня сумела отомстить, и Катрин считала, что зрителям это понравится. Она, кстати, была первой, кто дал согласие на съемки в фильме, и принимала самое активное участие на разных этапах создания фильма, включая сценарий.

— Вы с наслаждением упиваетесь возможностью воспроизвести стилевые приметы 1970-х…