Аллея всех храбрецов

– «Мама», – спрашивает ребёнок, – «кто такой Маркс?» «Экономист, деточка, был такой экономист». «Как Ольга Васильевна?» Упоминание местной экономистки Ольги Васильевны само по себе вызвало смех. «Нет, деточка, Ольга Васильевна – старший экономист».

Вызванные для согласования всё подходили, и уже несколько человек читали один и тот же экземпляр, передавая листы. Если бы занести в ТЗ все замечания, то оно бы распухло в десятки раз. Но Воронихин был опытен в этих делах. Он мало вмешивался, понимая, что взаимное обсуждение, взаимное урегулирование значительно облегчало дело. Потому-то он и собрал вместе всех.

Обсуждавшие хорошо знали друг друга. Именно они и представляли тот коллективный мозг, присутствующий на совещаниях и взвешивающий ответственные документы. Они встречались на совещаниях, на испытаниях и космодроме. И если у предприятия, кроме его продукции, было ещё лицо, этим лицом были именно они.

– Ну и ну, – удивлялся приборист, читавший ТЗ. – Что это вы придумали? Что это за контроль? Это, как раньше, знаете, в старину был контроль по звону. Ударяли по отливкам молоточком и слушали, как звенит. Только у нас нет таких умельцев. Может, они у вас? Нужно попроще что-нибудь.

И Мокашов терпеливо объяснил, что это не так уж и сложно, как кажется на первый взгляд. Иногда ему на помощь подключался Воронихин. Он, как орудие главного калибра, бил наверняка.

– А как с Пилюгиным? С Пилюгиным согласовано? – спрашивал тщедушного вида наземщик с хитрым проницательным лицом.

– Предварительно согласовано. Он завтра приедет, будет с Главным подписывать. Пилюгин – смежник-медведь.

– Да, – неопределённо заметили остальные.

– И, знаете, почему? – спросил Воронихин. – Хотите, расскажу?

…Однажды Лев – Главный конструктор бродил, как обычно, по окрестным лесам. «Заяц, – сказал он встретившемуся Зайцу, – я тебя на завтрак съем; сейчас я тебя запишу. Ты меня понял?» И Заяц ответил, что понял. «Волк, – идёт дальше Лев, – ты у меня на обед. Я тебя запишу». «Ну, ладно, – отвечает Волк, – что поделаешь?» «Медведь, – говорит Лев, – приходи к ужину; я тебя запишу». «Пошёл ты туда-сюда, такой ты разэтакий, – выругался Медведь». «Да, ну? – изумился Лев. – Тогда я тебя вычеркну». Вот что такое смежник-медведь.

Согласование, как ни странно, быстро закончилось. И, выходя через проходную всего через какой-нибудь час, Мокашов вдруг вспомнил, что не успел пообедать. А если успеть к зубному, то неизвестно, когда он сможет поесть.

В вестибюле фабрики-кухни он неожиданно встретил Взорова с красной повязкой на рукаве.

– Вы что тут?

– Дежурим. А ты?

– Забежал на огонёк. Cкажи мне: откуда Леночка?

– Понимаешь, понаехала масса народа, рабочего и приглашённые вип-персоны. И она среди них… Услышала краем уха в разговоре о тебе и напросилась помочь. По старой памяти.

Он взял поднос и пошёл к раздаче. На раздаче было пусто. Народ толпился в основном у буфетной стойки и кучно сидели за столами. Курили, спорили, пили пиво, и в зале стоял непрерывный шум, как будто на лестнице или в вестибюле заводили самолёт. Когда он кончил со щами и ковырялся в бифштексе, подошёл Славка и, улыбаясь, спросил:

– Вот те на! Откуда?

Подошёл и Мешок Сказок и, садясь рядом, сказал:

– Один знакомый за дежурство, и то без пива и водки.

– А я к зубному, – объяснил Мокашов.

– А это способствует, – сказал Славка и рассказал, как он лечил зуб водкой.

– Одни дежурите?

– Нет, ещё Взоров.

– Ну, счастливо оставаться. Желаю отдежурить вам без кровопролитиев. Пока. Я побежал.

– Пока.

«Прекрасно», – думал Мокашов, трясясь в автобусе и чувствуя себя отчего-то счастливым. И Славка, и эти ребята, и даже Мешок Сказок – смешной и наивный, чрезвычайно нравились ему.

Он вспоминал свои первые тревоги, отчаяние первого задания, как он дрожал: как бы не напутать. И было непонятно: отчего здесь Леночка и кто она теперь?

Последний вечер перед возвращением в Москву Леночка проскучала в одиночестве. Конечно, Красноград не Москва и вечером некуда пойти. Но оставались подруги. Однако она никого не захотела видеть. Хотелось побыть одной. В Москве она прижилась на удивление быстро и теперь думала, как перетащить сюда Наташку. А с Мокашовым та же история. Она его не забыла в Москве. С работой всё у неё получилось просто, хотя никто её так до конца и не понял. Она по-прежнему хрупка и беззащитна, хотя недоброжелатели (передавали ей) сравнивали её с орлом, высматривающим жертву с высоты. Орлу в его медленном кружении нужна особенная зоркость. И вот он камнем падает вниз, вытянув стальные лапы.