Алло, милиция?

Впрочем, медлить он не стал. Запер дверь и выключил свет. Потом пошёл в атаку, распахнув её домашний халатик. Уложил на кровать и принялся стаскивать трико, с досадой отметив, сетка будет скрипеть, как в его комнате до апгрейда дверью. Значит, нужно нечто особенное, чтоб девочка не обращала внимания на скрип.

– Что ты делаешь? – зашипела она. – Бесстыжий!

– Чем выше любовь, тем ниже поцелуи. Это песня такая, ансамбля «ВИА Гра», потом спою, а пока не мешай и расслабься.

Он заставил её убрать руки, защищающие последний бастион. Стесняешься? Ладно. Уж шаловливым пальцам, как молодёжи в песне «Широка страна моя родная», везде у нас дорога.

Девушка схватила подушку и, выдернув её из-под головы, зажала себе лицо. Ослабленный подушкой, оттуда донёсся сладостный стон.

Не теряя ни секунды, чтобы не прервалось прекрасное, парень оказался сверху, после чего сорвал подушку и перехватил ахи-охи своими губами.

Все же самый сладкий поцелуй – не до и не после, а во время…

– В американских фильмах, где не вырезали самое интересное, после этого лежат на спине и курят.

– Для чего? – отдышавшаяся Настя запахнула халат и опёрлась на локоть.

– Для полного кайфа.

– Тебе мало кайфа? Давай повторим.

В голосе проскользнула лёгкая обида. Пришлось исправлять положение – объятиями и новыми поцелуями.

– Я не курю. И с тобой мне очень-очень хорошо. А идея повторить – вообще классная. Но вдруг кто-то всё же вернётся раньше и обзавидуется? Варя по доброте своей удушит ночью подушкой.

– Не удушит. Будет сама лежать и всхлипывать. У неё слёзы проливаются на раз. По любому поводу.

– А завтра девочки работают? Праздник же.

– Какой?

– С седьмого на восьмое января Рождество Христово, – словно спохватившись, Егор добавил: – Комсомольское.

– Комсомольское? Ты неисправим… И исправлять тебя не собираюсь, – её глаза задорно блестели в полумраке, освещённые только уличным фонарём через занавески. – Только учти, активист, я – западенка. Коляды у нас католические, они перед Новым годом. Narodził się Bóg dziecina w Betlejem[10], – последнюю фразу она пропела. – Я – крещённая в костёле. А ты, идейный атеист, сам-то крещёный?

Вопрос застал врасплох. Московского Егора крестили в 2000 году, а местного… Но, если так, душа важнее, куда бы она ни вселилась.

– В православии. Но я ответственности не несу! Не мог же, упираясь младенческими ножками-ручками, орать: «Верю не в Бога, а только в бессмертное учение Маркса, Ленина и Хрущёва, отстаньте, мракобесы поповские…» Хотя – орал. Родители говорили, крикливый был. С младенчества готовился к комитету комсомола.

– Иногда я не понимаю, во что ты веришь, во что не веришь… У тебя через фразу – Ленин, Родина, партия, комсомол. И сплошные шуточки. Хоть что-нибудь воспринимаешь всерьёз?

– Тебя. И сейчас всерьёз за тебя возьмусь!

Он наплевал на осторожность и на возможный стук в дверь в любую секунду, исполнив угрозу. Потом начал собираться.

– Егор! Я узнаю, будут ли девочки завтра вечером.

– Узнай. Если не удастся уединиться, придумаем что-нибудь другое. Хочешь – пойдём на что-нибудь старое в клуб имени Дзержинского. Я посмотрел их расписание.

– Как скажешь, милый. Можно ещё в бар «Ромашка» на Машерова, 7, коктейли отведать. Но там очень дорогой вход – по три рубля с человека.

Он пообещал сводить и в «Ромашку», затем удалился, совершенно не подумав о том, какое впечатление произвело брошенное им «чем выше любовь, тем ниже поцелуи». Пусть как бы в шутку, чужой цитатой, мимоходом и не в виде признания прозвучало слово «любовь». Но оно было сказано. И заставило девушку кусать подушку перед тем как уснуть, даже когда пришли три остальные студентки.

У Егора все вполусерьёз. Легко переводится в шутку. Любовь тоже?

* * *

Инга прогревала автомобиль минут пять-шесть. За это время преодолела бы половину пути до «Вераса» пешком.

– Поднимешь капот – увидишь болтающийся провод, отсоединённый от электроклапана карбюратора. Зайдёшь с левой стороны, – шептал Лёха, наблюдая за жертвой очередного коварства. – Как только прогреет мотор и двинет вперёд ручку обогащения топлива, мотор тут же заглохнет. С её небесным мастерством вождения ни в жизнь не догадается снова вытянуть подсос и доехать на обогащённом топливе.

– Колесо спущено? – ради очистки совести спросил Егор.

Соучастники стояли пригнувшись за мусорными баками и, наверно, напоминали забулдыг, вышедших поживиться в мусорке пустыми бутылками, чтобы сдать и на вырученные копейки купить пива, чтоб залить горящие трубы. На готового к уличному пик-апу неотразимого Алена Делона практикант не тянул совершенно.

– Утром запаска стояла. Наверное, заметила, попросила кого-то. Короче, втыкай провод – холостой ход вернётся. Ты же мальчик большой, втыкать умеешь?

Не дожидаясь, когда белые «Жигули» тронутся, Егор вышел из засады и решительным шагом пошлёпал к выезду из двора, не обернувшись на рычащее поволжское чудо техники. Время рассчитал верно.