Алло, милиция? Часть 2

— Не-ет… Делюсь с ним. И с тобой буду делиться. Давай позвоним ему домой, он сам тебе скажет.

— Это сильно меняет дело. Но отпустить не могу. Если правда, а Говорков подтвердит, получишь пару лет химии. Но наврал — будет реальный срок, и вся зона узнает, что ты — стукач. Топай вперёд! Вокруг кладбища и к проходной стоянки.

Бегали они минуты три, шли вокруг четверть часа.

— Где тебя носит? — рявкнул Папаныч.

— Да так, в гастроном забежал.

Егор всунул задержанного в автобус к двум сотоварищам.

— Выйди из автобуса, парень. Разговор есть, — когда они отошли на пару шагов, начальник розыска продолжил: — Во мне борются два желания: разбить морду за «свиноматку» и проставить поляну, ты всё же мне жизнь спас.

— Про морду забудьте, вы драться не умеете. Насчёт поляны — кто же против?

Папаныч положил ему руку на плечо.

— Запомни. Ты не стрелял. Это Лёха, понял? Ты не имел права даже поднять тот ствол с земли. Кстати, где он?

— Держите. Мне без надобности.

Они полезли в автобус. Егор сел рядом с лейтенантом, напротив задержанных.

— Лёха! Что будет, когда ты сдашь ПМ с двумя израсходованными патронами?

— С нами? Примерно то же, что и с машиной Бекетова. «Не бит, не крашен» будет не про нас. Сначала примчится ответственный по городу. Потом прокуратура. Кабана повезут в травматологию: ты ему пулей перебил обе кости у самого локтя, Ворошиловский стрелок, бля. Ну, выходит, что я перебил. Короче, увидишь, мало не покажется.

Значит, о «поспать часок до службы» следует забыть.

— Угу… Теперь скажи главное: ты сам лично видел Бекетова перед взрывом гастронома?

— С чего это… Я — нет.

— А Говорков? Он же рядом с тобой был, у самых ступеней магазина?

— Ну да.

— Тебе осколок стекла от витрины впился в спину. Значит, вы шли от магазина. Зачем?

— Так взрывы самодельных взрывпакетов начались. Гаврилыч посмотрел на часы и говорит: пошли, составим протокол на хулиганов. Рукой в планшет полез, там у него бланки. Но буквально через шаг — как ахнуло!

— Понятно.

Внешне Егор пытался оставаться спокойным. На самом деле хотелось биться головой о стойку крыши автобуса! Или просить отчисления с юрфака за профнепригодность. Ведь с самого начала ниточка была! Бросалась в глаза, просилась: вот она я! Не лез бы к Бекетову и Инге в погоне за химерой, девушка осталась бы живой.

Теперь очевидно: Говорков подбил жэковского сварщика привлечь торговского коллегу варить решётки, чтоб тот сварщик не успел забрать баллоны из гастронома. Пульт управления бомбой лежал у участкового в планшете. Разгадка три недели висела под самым носом, и никто её не унюхал!

Правда, пока нет ответов на кучу вопросов: каков мотив, как связался с Томашевичем. Почему, поглядывая на часы, всё же опоздал со взрывом. Именно опоздание погубило Томашевича и не позволило воспользоваться добычей. Это выяснится, но не всё сразу.

В РОВД, как и обещал Лёха, произошло извержение Везувия. Один из прибывших почему-то проверил наличие свистков, блокнотов и даже расчёсок у всех присутствовавших аттестованных. Видно, не знал к чему ещё придраться.

Написав рапорт, в котором отвёл себе роль статиста, Егор отправился подремать в кабинет. Но так и не уснул до девяти.

Ровно в девять набрал Сазонова.

— Я выяснил, кто подорвал гастроном. Разрешите приехать и доложить немедленно.

* * *

Первое, что уточнил Сазонов: не выболтает ли задержанный и другим, что преступная группа действовала в связке с Говорковым.

— Гарантии нет, но надежда есть. Я предупредил его держать язык за зубами, пока не перебазарю с участковым.

— Где он?

— В обезьяннике Первомайского РОВД. Следователи рисуют официозные бумаги, чтоб отправить в ИВС, а завтра запросить в прокуратуре санкцию на арест. Сыщики уговаривают написать повинные на нераскрытые кражи с автомашин в Первомайском районе. Вся тройка уедет в ИВС на Добомысленский переулок с десятками пачек папирос — по пачке за каждый признанный эпизод.

— То есть может проболтаться. Чёрт… Придётся вмешаться, а не хотелось.

Сазонов, обычно невозмутимый, был предельно сосредоточен.

— Виктор Васильевич, мои действия?

— Не догадываешься? Звони Говоркову, зови на приват. Вытаскивай на откровенность. Все улики против него хлипкие и косвенные.

Приватом в постсоветское время будут называть иное — индивидуальный танец стриптизёрши перед распалённым клиентом. Егор, наверно, сейчас был готов даже танцевать на шесте перед участковым, и не ради купюр, засунутых в трусы, а чтоб поставить точку в истории.

— Он сегодня с четырёх на опорном. Могу набрать ему домой, встретить у подъезда.

— Нет. Встречу назначай именно в ОПОП. Чрезвычайность не нужна. Если Говорков действительно виновен, то соскочит, испугавшись.

— Позволите?

Он подвинул к себе аппарат и набрал домашний участкового. Ровно месяц в СССР, пальцы привыкли к диску телефона, как и сам Егор — практически уже ко всему. Уже не казалось странным держать в голове добрую сотню номеров, не полагаясь больше на мозги смартфона. Память о двухтысячных была ещё совершенно чёткая, но странная: будто это не его воспоминания, а что-то вроде просмотренного очень реалистичного кино.