Альма. Неотразимая

Она со всей силы забивает последнюю крышку кулаком, даже не пытаясь не шуметь. Кончено. Она в ярости. Ничто больше не встанет на её пути к Ламу. Она клянётся.

– Альма?

Вдруг она слышит знакомый голос, и он ей дороже, чем все сокровища.

11 Лошади-призраки

– Умна? – шепчет Альма.

Женщина выходит из темноты.

Обе разом раскрывают объятия.

– Они говорили, ты погибла, – шепчет женщина. – Но я знала, что это неправда.

Умна. Первая невольница на борту «Нежной Амелии». Та, кого белые звали Евой, кто заботился об Альме весь долгий переход через океан и кто разносил по кораблю её голос, в ночь, когда она подхватила великую песнь око.

Они сжимают друг друга в объятиях. Альма выпускает железный прут, и он падает из её руки на землю.

Со всех сторон в темноте блестят глаза, глядящие на их встречу. Вместе с Умной здесь ещё десять мужчин и четыре женщины. Их заперли в амбаре вместе с привезёнными с корабля сундуками. Им сказали: «Всё, вы приехали». Сказали: «Утром вас поселят в дома и вы начнёте работать».

Впервые с ними заговорили про завтрашний день.

Альма уткнулась в шею Умны. Вот оно, уютное гнёздышко для слёз.

– Ты как звери в потоп, – улыбается Умна. – Кто надел на тебя все эти тряпки, которые держат дождь?

Альма тоже смеётся, шмыгая носом. Она всё ещё стоит, уткнувшись в шею Умны, – укромный закуток так напоминает ей о матери. Но слёзы ничему не помогут. Да, она мокрая и холодная, но мало-помалу она согревается.

– А что твой младший? – спрашивает Умна.

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана.

– Как ты сказала?

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана.

Вот всё, что Альма знает про Лама. Она ещё несколько раз машинально повторяет эти слова.

Стоящий рядом мужчина подхватывает их, как молитву. И все вместе слушают, как стучит по тонким доскам крыши дождь. В их краях дождь всегда шёл на счастье. Он предвещал зеленеющие склоны, горы зерна, в которое руки уходят по локоть, ямс толщиной со слоновью ногу.

– Лилим, – шепчет Умна, – Лилим…

Альма сильней зарывается ей в шею.

– Ты помнишь? – спрашивает она, дрожа.

– Да, как-то ночью на корабле ты сказала, что твоя мать всех детей называла Лилим, когда она с ними наедине. А я называла своих лягушатами.

Умна никогда никому не рассказывала про детей.

Альма ослабляет объятия, отступает на шаг. Она смотрит на Умну и окружающие её лица. Она знает, что каждая из этих жизней хранит в себе брата, мать, ребёнка, любовь, особые слова, нежные прозвища, целые деревни, разбросанные по карте мира.

– Ворота открыты, – говорит она. – Смотрите.

Но им не нужно поворачивать голову. С тех пор как она вошла, этот бледный прямоугольник, пустивший в их темноту немного света, стоит у них перед глазами. Все молчат. Ворота открыты.

– Куда мы пойдём? – говорит мужчина.

Никто не может пошевелиться. А сколько раз они мечтали о побеге! Однако нынче, когда они прибыли сюда, с ними впервые заговорили про завтрашний день. Им сказали, что у них будет дом, что они наконец на месте.

– У тебя есть путь, – говорит Умна Альме. – И он впереди.

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана, – шепчет кто-то из женщин.

– А наши пути стёрлись, – продолжает Умна. – С того первого утра я насчитала одиннадцать лун.

Вдруг Умна вспоминает то утро. Она вышла из дома, когда все ещё спали. Как она всегда любила делать.

– Я помню. Я подняла над водой голову. Они были вокруг, с палками. Мне не дали одеться.

Кожей рук, кожей ног она чувствует, какой прохладной была вода, когда её вытащили из ручья, где она мылась.

– Мне на шею нацепили деревянный круг, а на другом конце была девушка, которую я никогда раньше не видела: её тоже связали.

Где она теперь? Что стало с той девушкой? Умне дурно от воспоминаний.

– Одиннадцать лун, Альма, с того самого дня! Одиннадцать лун я отдалялась от ручья. Как я найду к нему путь? Я ушла мыться, пока все ещё спали. Мне даже не дали одеться.

– Путь есть всегда, – говорит Альма. – Смотрите!

Она суёт руку за ворот рубахи. Ищет прижатую к телу карту мира.

– Смотрите.

Она достаёт, расправляет промокшую карту, водит тонкими пальцами над морем.

– Путь есть, говорю вам.

Они смотрят. Нагибаются над картой. Но никто не узнаёт на мокром листке свой край. Где леса, поля, тропинки, протоптанные в траве или глине? Где родители, которые ждут их на пороге, приставив ко лбу ладонь, чтобы солнце не мешало смотреть вдаль? Где они?

Жёлтый луч пересекает внутренность склада и исчезает. Альма спешно прячет карту. Знаком она просит всех пригнуться и не двигаться. Умна смотрит, как она обходит гору сухих стеблей, направляясь к воротам. Чуть погодя Альма возвращается. И садится рядом со всеми на корточки.

– Снаружи свет и голоса, как раз там, где я должна спать. Наверняка они меня ищут.

– Иди, – говорит Умна. – Ты, у которой есть путь. Помнишь, что я говорила: «Однажды ты вспомнишь о нас. Ты – две половинки своего народа. Ты – те, кто исчезнет, и те, кто будет вспоминать».

Альма берёт Умну за руки.

– Я буду вспоминать.

Не распрямляясь, она обходит на корточках остальных и так же берёт каждого за руки. И каждый говорит ей по слову на своём языке, сжимая ладонь.

* * *