Альманах «Крылья». Взмах одиннадцатый

И вот отработав первую смену на станкостроительном заводе имени Ленина, решил зайти в домик Даля, где находился Союз писателей, и попытаться поискать там свое счастье. Не скажу, что я шел в богему литераторов без душевного трепета со своей дерзкой просьбой. Думал только об одном, чтобы Тарас Михайлович был один на работе, чтобы нам никто не помешал поговорить откровенно. Мне повезло. Рыбас находился в комнате один, сидел за столом и, склонив свою седую голову, что-то писал. Когда я зашел, он поднялся из-за стола, шагнул мне навстречу и приветливо протянул руку. Мы поздоровались. Тарас Михайлович спросил:

– Каким ветром тебя, Ваня, к нам занесло? Сегодня как будто нет заседания литобъединения?

– Да вот, Тарас Михайлович, я прошел творческий конкурс в Литературный институт, – смущенно сказал я и протянул ему сообщение из вуза.

Рыбас прочитал, приятно, даже обрадовано удивился:

– Так это же замечательно. Может, чем-то помочь надо?

Я изложил ему свою просьбу. Он тут же сел за стол, набросал черновой вариант письма, достал официальный бланк Союза писателей и передал все бумаги машинистке. Минут через десять письмо было готово. Тарас Михайлович перечитал, поставил подпись и отдал мне.

– Желаю успеха. Надеюсь, все будет хорошо.

Я долго хранил это письмо у себя в архиве. Потом, возможно в связи с частыми переездами с квартиры на квартиру, то ли где-то в бумагах оно затерялось. Но я почти дословно помню его содержание:

«Москва. Тверской бульвар, 25, ректору Литературного института имени Горького Пименову В. Ф.

Уважаемый Владимир Федорович!

Просим Вас благосклонно отнестись к члену нашего литературного объединения, рабочему станкостроительного завода имени Ленина, поэту Ивану Чалому, прошедшему творческий конкурс в Ваш институт.

С уважением Т. Рыбас – ответственный секретарь Ворошиловградской писательской организации».

Заручившись такой мощной поддержкой, я поехал сдавать вступительные экзамены. Даже не узнав в семинар какого поэта попал, я сразу же пошел к ректору Литературного института Владимиру Федоровичу Пименову.

За столом сидел крепко сложенный лет пятидесяти пяти мужчина, с немного вытянутым лицом, приятной внешности, с небольшими залысинами на голове, и я подал ему рекомендательное письмо Рыбаса. Пименов прочитал его, пристально посмотрел на меня.

Спросил, как там поживает Тарас Михайлович. Я ответил, что хорошо, и сейчас в издательстве «Советский писатель» готовится к печати его большой роман «Красный снег». Пименов возвратил мне письмо и сказал:

– Поддержка у вас есть. Остается только успешно сдать экзамены.

А вот тут-то и произошла осечка. Несмотря на то, что я сдал все экзамены, но, к сожалению, не добрал несколько баллов. Расстроившись до глубины души, в тот же день уехал домой с твердым убеждением больше не возвращаться в Москву. И здесь я хочу сделать небольшое лирическое отступление. В поезде Москва – Ворошиловград я познакомился с красивой девушкой Галей Вишневской, в отличие от меня, уже студенткой, какого вуза уже не помню. Мы разговорились. И как это бывает в поездах дальнего следования, в беседе с попутчиками мы порой больше рассказываем о своих проблемах и неудачах, открываем самые сокровенные уголки, чем самым близким людям. Так было и со мной.

Я рассказал Гале практически все о своей жизни, в частности, о том, что не поступил в институт, и о том, что пишу стихи. Она сначала попросила почитать их, а затем и переписать. А так как листочка бумаги под рукой у нас не было, она подала мне томик Лермонтова, который читала, и попросила сделать это на внутренней стороне обложки. Что я и сделал. Расстались с ней где-то в районе Валуек. Обменялись адресами. И в одном из писем она сообщила, что сейчас находится в Москве, а также о том, что в одном из рукописных альбомов, она вдруг обнаружила и мои стихи, (как они туда попали, я до сих пор не знаю). А в конце письма приписка: обязательно поступайте в институт.

Убедило меня в этом и письмо моего товарища из Тольятти, драматурга Коли Боярских, с которым мы жили в одной комнате общежития Литинститута. После моего возвращения домой, я получил от него взволнованное письмо следующего содержания:

«Ругаю себя за то, что не посоветовал тебе остаться в Москве после вступительных экзаменов, так как посчитал, что лезть в то время со своими утешениями неуместно. А ты знаешь, что человек 5–6, которые не прошли по конкурсу на вступительных экзаменах, остались, в том числе и тот „борода“, который, помнишь, лежал пьяным у нас на кровати. Их приняли как бы дублерами, если в течение года кто-то не выдержит, уйдет – их примут.

Между прочим, по секрету, а ты знаешь, что у меня по сочинению было два балла. Об этом мне потом сказал Владимир Федорович Пименов. Он вел у нас творческое мастерство. Я даже не знаю, почему меня приняли? Скорее всего, потому, что из шести драматургов мне одному Владимир Федорович посоветовал дорабатывать пьесу».

А в конце письма приписка: «В общем-то литинститут дает многое, и тебе следует приехать на следующий год поступать в институт».