Альманах «Литературная Республика» №1/2013

Степенный шаг в ночи бессонной,

Босых твоих, как поступь лани,

Меня зовет, что свет оконный,

Ходить карнизами, на грани…

Стук ровный сердца гулок ночью,

Он рвет пространственность тиши,

Глаза свои заклеив скотчем,

Мы друг за другом поспешим.

В эквилибрическом балансе,

Сорвемся молча рук не бросив,

И закружимся, словно в вальсе,

А нас все дальше ввысь уносит.

Кружит, мотает, треплет, рвет,

Толкает, крутит по спирали,

Бросает вниз и вверх, вперед…

И вот, мы вдребезги упали…

Мы разлетелись сотней капель,

Блистая лунным перламутром,

По мостовой, на мрамор, кафель,

Слились обратно ранним утром.

И нагишом смеясь по лужам,

Мы взобрались по водостокам.

Проспав весь день, пропустим ужин,

К утру обрушившись потоком.

Невсебешная

Я сплю и сплю, беременная что ли?

Уж полночь близится, а мне не по себе.

С собой давно уже конечно в ссоре.

А память лечат прямо в голове.

Каньон Любви давно не видел снега,

Да и зачем ему такая суета,

Я просыпаюсь от наваристого бреда,

И бигуди не те, и я совсем не та.

За что мне морщить лоб от лета к лету,

Ведь кашель – не чахотка говорят,

На полдник ем капустную котлету,

На завтрак пригласила двух бобрят.

И не пойму, и не прощу кого-то,

И выйду прямо голой на балкон,

Смеюсь с собой от фразы анекдота,

И голубям крошу с него батон.

Не одинока я, я просто – фея в мае.

Мне нравится кружить вам голову,

Не отступайте, дорогой, бегите к Раю,

А я вас здесь в дурдоме, подожду.

Валерий Шувалов, Москва

Я знаю

Я в споры не встреваю —

нет, мне не все равно,

но я прекрасно знаю,

причем уже давно:

все проповеди зыбки —

и в жизни, и в любви

у всех свои ошибки

и выводы – свои…

Если…

Если гаснет дальний свет,

понимаешь вдруг:

перспективы больше нет —

и замкнулся круг.

И покажется всерьез,

что напрасен труд

и что жизнь – не парадокс,

а – сплошной абсурд…

Пегас

Не ищи в чистом поле Пегаса.

Не помогут тебе никогда

ни ковбойская шляпа, ни лассо,

ни сноровка твоя, ни узда.

Ведь тот конь вдохновенья и грусти

видит, чувствует все наперед:

он кого-то к себе не подпустит,

а к кому-то и сам подойдет…

Мой дом

Под топот и вой,

с преогромным трудом

построил я свой

поэтический дом.

Зимою и летом

открыта в нем дверь,

и мне в доме этом

уютно, поверь,

но жаль лишь одно:

ускоряя свой бег,

нам жить суждено

в прозаический век!

Почему?

Удивительно, но это

замечал я тут и там:

иногда любовь к поэту —

больше, чем к его стихам.

В дерзких поисках ответа

рвется пониманья нить,

и мне кажется, что это

очень трудно объяснить.

Буферная зона