Алмаз лорда Гамильтона

– Ах вот как! – Теперь уже Женя шипела как змея, которой наступили на хвост. – Так вот слушайте, что я скажу. Я, конечно, отдам вам все, что взяла, мне чужого не надо, но не раньше, чем вы объясните, что вообще происходит. В подробностях.

– В подробностях? – протянул он, нехорошо блестя глазами. – Ишь чего захотела! Да знаешь ли ты, глупая курица, во что ввязалась! Это же очень опасно!

– Знаю, – сказала Женя, решив пока не обращать внимания на «глупую курицу», – при мне убили двоих человек, и я хочу знать, что грозит мне.

– Отдай кубонето! – прошипел мужчина, приблизив губы к ее уху. – Лучше отдай!

– А то что? – прищурилась Женя. – Пришлешь ко мне снова своего рыжего урода?

– Какого еще рыжего? – Он выглядел удивленным. – Кто еще тут вертится?

– В общем, так, – твердо сказала Женя, – пока я не получу объяснений, я кубонето не отдам. Ни его, ни сумку, ни… – тут она прикусила язык, потому что сообразила, что этот тип вполне может не знать, что игра тоже у нее, так что нечего болтать лишнее. – Здесь разговаривать неудобно, кубонето у меня все равно нету, так что…

– Ты что думаешь, коза, что я тебя вот так сейчас отпущу? – возмутился мужчина.

– Сам козел! – Женя пнула его острым носком Ленкиной туфли по щиколотке, развернулась, стремясь убежать, и налетела на кого-то крупного, от которого пахло дорогим одеколоном.

– Женя! – сказал Андрей Павлович Расторгуев, осторожно отстраняясь. – А я вас всюду ищу.

– А что такое? – по инерции спросила Женя.

– Да ничего особенного, – улыбнулся Расторгуев. – Просто хотел пригласить вас танцевать.

– Да-да, конечно, – Женя опомнилась и даже улыбнулась Расторгуеву, – пойдемте.

На ходу она оглянулась, но никого не увидела, не то этот подозрительный тип ушел в неизвестном направлении, не то уполз под пальму. Ну, там ему и место.

В зале играли какое-то медленное ретро. Женя не любила медленные танцы. Что может быть глупее, чем топтаться в объятиях малознакомого мужчины? То ли дело оттянуться в ночном клубе на полную катушку! Громкая музыка, каждый танцует как хочет, по своим правилам, и никому ни до кого нет дела.

Но сейчас, очевидно, красивое платье и туфли сыграли свою роль, а может быть, Расторгуев оказался удивительно хорошим партнером, но Жене вдруг стало легко и удобно в его осторожных объятиях. Он вел ее плавно, уверенно и в то же время бережно, так что ей оставалось только покориться его мягкой силе.

Женя не заметила, что вокруг них образовалось некоторое свободное пространство, их пара так хорошо и красиво двигалась, что никто не хотел мешать.

– Женя, – тихо сказал Расторгуев, – я хотел вам сказать…

Женя едва не сбилась с такта и не наступила ему на ногу. Этот доверительный тон… что он, интересно, хочет сказать? Что она ему нравится? Этого еще не хватало!

Женя с тоской огляделась по сторонам. Хоть бы музыка кончилась, что ли…

– Женя, – напомнил о себе Расторгуев, – точнее даже, не сказать, а спросить.

– Слушаю вас, Андрей Павлович! – обрадовалась Женя – стало быть, разговор обычный, ничего личного.

– Просто не знаю, как начать… мне неловко… – таким неуверенным Женя Расторгуева еще не видела, – дело в том, что… скажите, кто ваши родители?

– Что-о? – Женя даже остановилась, но он снова увлек ее танцем. – Мои родители умерли, а вам, Андрей Палыч, это зачем?

– Умерли… – с какой-то странной интонацией повторил он. – Дело в том, что я, кажется… а скажите, когда это случилось? И, простите мою настойчивость, как они… как они погибли?

– Как? – голос у Жени дрогнул. – Да для чего вы задаете мне эти вопросы? Вы что, отдел кадров, что ли? Ну, это было очень давно, больше пятнадцати лет назад, если точнее, они поехали на юге на экскурсию, а там в горах автобус перевернулся. Все пассажиры погибли. И мои родители в том числе. Мы жили с бабушкой, четыре года назад она умерла, теперь вы довольны?

– Простите меня, – он прижал ее к себе чуть сильнее, чем нужно, – простите за эти неожиданные вопросы, но последний: когда точно это случилось?

– Когда? – Женя помедлила. – Ну, мне было двенадцать лет, стало быть, семнадцать лет назад.

– Да? – Он прижался к ее плечу, чтобы скрыть удивление. Надо же, ей двадцать девять лет, а он всегда думал, что ей гораздо меньше. Одевается как подросток, и поведение такое же.

Но только не сегодня. Сегодня она удивительно хороша. И как похожа… как похожа на… но это, конечно, не может быть правдой, она же сказала, что родители погибли далеко на юге, автобус сорвался в пропасть.

Вопросы Расторгуева очень не понравились Жене.

Она словно ступила на тонкий лед, который в любую секунду мог под ней треснуть и проломиться… или нет – на зеленую, свежую, привлекательную с виду полянку, под которой таится бездонное черное болото.

Бездонное черное болото ее прошлого.

Того прошлого, которое она предпочитала не вспоминать.

Только ступи на эту шелковистую траву – и пиши пропало, прошлое затянет ее, поглотит без остатка…