Алмазная колесница. Том 2

Второй их разговор состоялся вечером, на том же самом месте, только на сей раз собеседники сидели, развернувшись в противоположную сторону, и смотрели, как солнце сползает на вершину соседней горы.

Тамба посасывал свою неизменную трубочку, но теперь дымил сигарой и Фандорин. Самоотверженный Маса, нравственно страдая из-за того, что проспал всю ночную баталию, потратил полдня на то, чтобы обеспечить господина всем необходимым, – по подземному ходу, а потом при помощи канатного подъёмника (имелся, оказывается, и такой) перетащил из разгромленного лагеря багаж. На той стороне остался лишь нетранспортабельный «Royal Crescent Tricycle», на котором в деревне всё равно ездить было некуда. Отпущенный на свободу мул бродил по лугам, одурев от сочной горной травы.

– У меня к тебе просьба, – сказал Эраст Петрович. – Научи меня своему искусству. Я буду усердным учеником.

Большую часть дня он провёл, наблюдая за тем, как тренируются синоби, и насмотрелся такого, что на лице у титулярного советника застыло глуповато-ошеломлённое выражение, совсем несвойственное ему в обычной жизни.

Сначала Фандорин посмотрел, как играют дети. Малыш лет шести, проявляя поразительное терпение, дрессировал мышь – учил её бегать до блюдечка и возвращаться обратно. Каждый раз, когда мышь справлялась с заданием, он отодвигал блюдечко дальше.

– Через несколько месяцев мышь научится одолевать расстояние в четыреста и даже пятьсот ярдов. Тогда её можно будет использовать для передачи секретных записок, – объяснил ниндзя по имени Ракуда, приставленный к вице-консулу Тамбой.

«Ракуда» означало «верблюд», но на верблюда синоби совсем не походил. Это был мужчина средних лет с пухлой, чрезвычайно добродушной физиономией – про таких говорят «мухи не обидит». Он прекрасно говорил по-английски – потому, верно, и был назначен к Эрасту Петровичу в сопровождение. Предложил называть его «Джонатан», но звучное «Ракуда» титулярному советнику нравилось больше.

Две девочки играли в похороны. Вырыли ямку, одна улеглась туда, другая засыпала её землёй.

– Не задохнётся? – встревожился Фандорин. Ракуда, посмеиваясь, показал на торчавшую из «могилы» тростинку:

– Нет, она учится дышать в четверть груди, это полезно.

Но больше всего молодого человека, конечно, интересовал восьмилетний Яити, которого Тамба прочил себе в преемники.

Щупленький мальчонка – по виду, ничем не примечательный – карабкался на стену дома. Срывался, обдираясь в кровь, лез снова.

Это было невероятно! Стена была дощатая, зацепиться совершенно не за что, но Яити впивался ногтями в дерево, подтягивался и в конце концов влез-таки на крышу. Уселся там, болтая ногами, показал Фандорину язык.

– Колдовство какое-то! – воскликнул тот.

– Нет, не колдовство. Это какэцумэ, – сказал Ракуда и поманил мальчика.

Тот запросто спрыгнул с двухсаженной высоты. Показал руки, и Эраст Петрович увидел на пальцах железные напёрстки с загнутыми когтями. Попробовал с их помощью влезть на стену – не вышло. Какой же силой должны обладать кончики пальцев, чтобы удержать вес тела!

– Идём, идём, – позвал его Ракуда. – Эцуко будет убивать дайдзина. Интересно, получится у неё на этот раз или нет.

– Кто это – дайдзин?! – спросил Фандорин, входя за провожатым в один из домов.

Там, в большой пустой комнате, находились четыре человека: двое мужчин, скуластая девушка, а в стороне, у стены, сидел некто в кителе и фуражке. Приглядевшись, Эраст Петрович увидел, что это кукла: в натуральную величину, с нарисованным лицом и пышными прикленными усами.

– Дайдзин значит «большой человек», – шёпотом стал объяснять Ракуда. – Эцуко должна его убить, а Гохэй и Тансин – телохранители. Это такое испытание. Нужно его пройти, прежде чем попадёшь на следующую ступень обучения. Эцуко уже два раза пробовала, не получилось.

– Вроде экзамена, да? – спросил титулярный советник, с любопытством наблюдая за происходящим.

Рябой Гохэй и угрюмый, красномордый Тансин тщательно обыскивали девушку, которая, очевидно, изображала просительницу, пришедшую на приём к «большому человеку».

Обыск был настолько скрупулёзен, что Эраста Петровича бросило в краску. Мало того, что «просительницу» раздели догола, но ещё и прощупали все выемки её тела. Молоденькая Эцуко старательно исполняла роль – униженно кланялась, робко хихикала, поворачивалась то так, то этак. «Телохранители» прощупали снятую одежду, сандалии, широкий пояс. Вынули из рукава курительную трубку – отобрали. В поясе обнаружили шитый мешочек с хаси, деревянными палочками для еды, и нефритовый брелок. Палочки вернули, брелок, покрутив туда-сюда, на всякий случай отняли. Заставили девушку распустить волосы, вынули две острые заколки. Лишь после этого позволили одеться и пропустили к дайдзину. Вплотную, однако, приблизиться не дали – встали между ней и куклой: один справа, другой слева.

Эцуко низко поклонилась сидящему, сложив руки на животе. А когда распрямилась, в руке у неё была деревянная хаси. «Просительница» сделала молниеносное движение, и палочка впилась дайдзину прямо в нарисованный глаз.