Алмазная колесница. Том 2

– Ай, молодец, – похвалил Ракуда. – Вырезала хаси из твёрдого дерева, заточила кончик, смазала ядом. Испытание пройдено.

– Но ей бы не дали уйти! Телохранители убили бы её на месте!

Ниндзя лишь пожал плечами:

– Какая разница. Заказ ведь выполнен.

Потом Эраст Петрович видел упражнения по рукопашному бою, и это впечатление, пожалуй, было самым сильным из всех. Он и не представлял, что человеческое тело обладает такими возможностями.

К этому времени Маса закончил таскать вещи и присоединился к своему господину. Хмуро наблюдал за акробатическими фокусами «крадущихся» и, похоже, здорово ревновал.

Занятия проводил сам Тамба. Учеников было трое. На одного, самого юного, смотреть было неинтересно: он всё время вставал и падал, вставал и падал – то спиной, то ничком, то боком, то перекувырнувшись через голову. Второй – тот самый рябой Гохэй, один из «телохранителей» дайдзина, – пытался зарубить дзёнина мечом. Наносил изощрённые, коварнейшие удары, рубил и сверху, и снизу, и по ногам, но клинок неизменно рассекал воздух. При этом Тамба не делал ни одного лишнего движения, лишь слегка отклонялся в сторону, приседал или подпрыгивал. Смотреть на эту забаву было страшно.

Третий ученик, вертлявый малый лет тридцати (Ракуда сказал, что его зовут Оками), вёл бой с завязанными глазами. Тамба держал перед ним бамбуковую дощечку, всё время меняя её положение, а Оками наносил по ней безошибочно точные удары руками и ногами.

– У него чутьё, – уважительно сказал Ракуда. – Как у летучей мыши.

В конце концов Маса не снёс восхищённых восклицаний, которые то и дело издавал Фандорин. Решительно засопев, слуга подошёл к дзёнину, отрывисто поклонился и о чем-то попросил.

– Хочет сразиться с каким-нибудь из учеников, – перевёл Эрасту Петровичу провожатый.

Тамба скептически окинул взглядом крепкую фигуру бывшего якудзы, почесал подбородок и крикнул:

– Нэко-тян!

Из соседней хижины, вытирая передником обсыпанные мукой руки, вышла сухонькая старушонка. Дзёнин показал ей на Масу, коротко приказал что-то. Старушка широко улыбнулась, разинув рот с одним-единственным жёлтым зубом, сняла передник.

По лицу Масы было видно, как страшно он оскорблён. Однако фандоринский вассал проявил выдержку. Почтительно подойдя к матроне, он спросил её о чем-то. Вместо ответа та шлёпнула его ладонью по лбу – вроде как шутя, но Маса взвизгнул от боли. Перепачканный мукой лоб побелел, физиономия покраснела. Слуга хотел ухватить дерзкую каргу за шиворот, но та взяла его за запястье, легонько крутанула – и мастер дзюдзюцу, знаток окинавской борьбы кубарем полетел на землю. Удивительная старуха не дала ему времени подняться. Подскочила, прижала коленом к земле, а костлявой лапой сжала побеждённому горло – тот сдавленно захрипел, застучал ладонью по земле в знак капитуляции.

Нэко-тян немедленно разжала пальцы. Поклонилась дзёнину, подобрала свой фартук и отправилась кухарничать.

Тогда-то, глядя на понурого Масу, не смеющего поднять глаза на своего господина, Фандорин и решил, что обязательно научится тайнам ниндзюцу.

* * *

Услышав просьбу, Тамба не удивился, но сказал:

– Проникнуть в тайны ниндзюцу трудно, этому нужно посвятить всю жизнь, с самого рождения. Ты слишком стар, мастерства тебе не достигнуть. Овладеть некоторыми навыками – вот всё, на что ты можешь надеяться.

– Пускай будут навыки. Я с-согласен.

Дзёнин испытующе посмотрел на упрямо выпяченный подбородок титулярного советника, пожал плечами:

– Что ж, давай попробуем.

Просияв, Эраст Петрович немедленно затушил сигару и вскочил.

– Мне снять куртку?

Тамба пустил струйку дыма.

– Нет. Сначала ты будешь сидеть, слушать и стараться понять.

– Хорошо.

Фандорин послушно сел, вынул из кармана тетрадочку, приготовился записывать.

– Ниндзюцу состоит из трех главных искусств: тондзюцу – искусство скрытности, тайдзюцу – искусство владения телом и будзюцу – искусство владения оружием…

Карандаш проворно заскрипел по бумаге, но Тамба засмеялся, и стало ясно, что он лишь передразнивает манеру заправского лектора.

– Но до этого мы дойдём ещё очень-очень нескоро. Пока же ты должен уподобиться новорождённому младенцу, который открывает для себя мир и изучает возможности собственного тела. Ты должен научиться дышать, пить, есть, контролировать работу своих внутренностей, шевелить руками и ногами, ползать, стоять, ходить, падать. Своих детей мы обучаем с колыбели. Растягиваем им суставы и мышцы. Люльку раскачиваем неритмично и сильно, чтобы малыш учился быстро перемещать центр тяжести. То, за что обычных детей наказывают, у нас поощряется: передразнивать крик зверей и птиц, кидать камни, лазить по деревьям. Ты никогда не станешь таким, как человек, воспитанный в семье синоби. Но пусть тебя это не пугает. Гибкость членов и выносливость – не самое важное.

– А что самое важное, сэнсэй? – спросил Эраст Петрович, называя Тамбу самым почтительным из японских обращений.

– Нужно уметь правильно формулировать вопрос. Это половина дела. А вторая половина – умение услышать ответ.

– Я не п-понимаю…