Алмазная лилия

Сглотнул, потом подхватил меня на руки (сильный, надёжный!) и понёс в постель. Уложил на подушки, недоверчиво заглядывая мне в лицо. Стянул через голову рубашку, откинув куда-то в сторону, а потом дрожащими руками освободил меня от халата. Я не понимала, что происходит с Иеном: он тяжело и рвано дышал, вздрагивал, прикрывал глаза. На лбу была испарина. Очень осторожно, едва касаясь, он гладил кончиками пальцев мои плечи и шею, еле слышно коснулся губами губ.

— Неправильно, — нахмурилась я. — Не так.

— А как? — выдохнул он.

— Сделай, как будто ты главный, — попросила я.

Он протяжно выдохнул и опустил лицо, пробормотав:

— Тогда будет очень быстро и, наверное, больно. Уверена?

— Да.

И… меня словно камнепадом накрыло. Было, действительно, очень быстро. И даже немного больно — все, как он и сказал. Но только первый раз. Иен был нетерпелив и груб, но от его урчания и крепких рук все вспыхивало внутри. А еще он даже не пытался остановиться, нет. Он словно боялся, что я передумаю и убегу. А я ощущала себя любимой и очень желанной, и уже одного этого осознания мне хватало для удовольствия.

Надеюсь, альвы нас простят за то, что мы здорово шумели почти всю ночь.

— Иен, тебя жизнь ничему не учит, да? — лениво спросила я, когда солнце уже было высоко. Из тёплой постели вылезать не хотелось, да и в теле все ещё ощущалась сладкая усталость.

— Что не так? — всполошился цверг. — В чем я опять провинился?

— Ты ведь знаешь, что я уйду?

— Ну. Я не должен был? Но прости, ты сама пришла. Если это было испытание на прочность, то ты, Лиль, дура, и я ни о чем не жалею. Всё равно бы не отказался. Или что, бриться надо было? Тут извини, терпения не хватило. Виноват.

— Я не про это.

— А про что? — в голосе цверга тревога пополам с раздражением.

— Дети, Иен. Мы не предохранялись. А что, если…

Он шумно задышал, заворочался и сел, уставившись на меня.

— Какие дети? — с ужасом переспросил он. — В смысле, дети?

— Понимаешь, когда мужчина и женщина вместе… ммм… обмениваются физиологическими жидкостями…

— Лиль, что ты несёшь? Да, я готов признать, что был неосторожен. Надо было позаботиться. Но ты застала меня врасплох. Я только об одном и мог думать. Лиль, давай поженимся, а? Я и браслеты новые выковал. Сам. И я очень хочу детей. Ты ведь теперь не уйдёшь? А вдруг и в самом деле — ребёнок?

— Уйду, конечно, — вздохнула я. — Я так близко к цели. Не могу же я все бросить из-за гипотетического ребёнка. Может, и не будет ничего. Значит, ты не специально…

— Не специально, — хмуро ответил Иен. — Но тебя теперь не отпущу. Как ты себе это представляешь? Одна будешь ребёнка растить? Я тогда с тобой пойду.

— А зачем ты мне нужен — без документов, без образования, без навыков жизни в технологическом мире? Кем ты там будешь — бомжом? Работать без документов нельзя, а я одна двоих не прокормлю. Да и не будет никакого ребёнка… наверное.

— А если будет? — вкрадчиво спросил цверг. — Давай тогда ты подождешь и убедишься точно.

Я задумалась. В принципе, ждать осталось недолго. Недели две, наверное. Но… уйду как можно быстрее, и будь что будет. Если беременная — буду как мама. Справлюсь.

— Только попробуй отобрать у меня моего ребёнка, — сжал руку на моем плече Иен. — Тебя я ещё смогу отпустить. Если не любишь меня — все равно не удержу. Но за ребёнком даже в другой мир пойду.

— Не сможешь. Папаша секстант свой… в смысле перемещательный артефакт профукал. Никак ты в другой мир не сможешь.

— Тогда я просто сломаю эту твою алмазную лилию. И никуда ты не уйдёшь.

— Да? — подскочила я, вырываясь из его рук. — А кто тут заливал про доверие? Про "никогда не обижу и принуждать не буду"? Ненадолго же тебя хватило!

— Так то о тебе речь шла, — зло ответил Иен, тоже подскакивая и натягивая штаны. — А ребёнок — это другое.

— До тех пор, пока ребёнок — часть меня, ничего не другое. И вообще, какое тебе дело! Моё тело, мой ребёнок, моя жизнь. Тебя в ней не предусмотрено. Ты себя из моей жизни сам исключил.

— Сколько раз мне перед тобой извиняться? — рыкнул Иен. — Ты уж для начала определись, чего хочешь, а потом меня обвиняй. Сначала отталкиваешь, потом сама приходишь, потом про детей разговор заводишь. А потом снова "пшел вон, убогий, не нужен ты мне?" Так разве делается? Я ведь тоже не каменный, Лиля, я живой цверг! У меня сердце есть. И мне тоже больно. Я как собачка вокруг тебя бегать не нанимался.

Он ушел в ванную, хлопнув дверью, что-то еще ворча, потекла вода, заглушая слова.

Я опустила голову и закусила губу. Действительно, о его чувствах я и не подумала ни разу, увлеченная саможалением.

34. Как архивариус архивариусу…

— Я добыла вам пропуск в архив, — объявила за обедом Альвия торжественно. — Вильгельму и Лилии. У них бумаги соответствующие.

— Зачем нам в архив? — меланхолично спросил Вилли, не отвлекаясь от десерта.

— Если где-то и есть нужные вам сведения, то только там.