Алмазная пыль

Некоторое время я стояла у ворот и пыталась выдумать хоть какое-то объяснение этой странности. А потом обратила взор на соседний дом, тот самый, с будущим рестораном. Помнится, Кики рассказывала, именно там располагалась когда-то первая ювелирная лавка Карла фон Гирса.

Сейчас это здание было обыкновенным жилым домом, и на первом этаже снова располагалась какая-то лавка. Ничего здесь не напоминало о знаменитом ювелире. Из любопытства я даже решилась обойти здание, тем более что его подворотня не была ничем огорожена. И со двора мне, конечно, открылся вид куда более заброшенный: фасад как с подарочной открытки, задворки как из фильма ужасов – типичный Питер.

Имелся здесь, разумеется, и черный вход – под ржавым покосившимся козырьком, но с неожиданно крепкой деревянной дверью. Табличек нет. Хмыкнув, я дернула дверную ручку – не поддалась. А ведь, судя по нетронутому снегу под ногами, ходят здесь редко. Зачем же такая крепкая дверь?

А потом я невзначай смела налипший на дверные доски снег и увидела вырезную на старой древесине такую же старую розу. Розу – точь-в-точь как на стенах по пути в Гостиную Маргариты, у меня даже дыхание перехватило! Это ведь действительно первая ювелирная лавка Карла фон Гирса. И его мастерская тоже наверняка была там. Вот бы попасть внутрь…

Впрочем, я быстро спустилась с небес на землю. Сколько лет это помещение заброшено? Десять? Двадцать? Кроме груды хлама там вряд ли что-то осталось. И все-таки…

Еще подергав ручку, походив вокруг, попытавшись заглянуть в забитые досками окна, я вернулась на улицу. И тогда же, задорно скрипя каблуками по первому снегу, вдруг выдумала себе цель на это утро. Настроение мое тотчас улучшилось!

«Серебряная стрела». Так называлась газета, над которой начальствовал Григорий Драгомиров, младший братец моего барона. Адрес вчера дала мне Кики, и оказалось, что редакция находится в паре кварталов от особняка: даже извозчика нанимать не пришлось.

* * *

Не в пример фабрике фон Гирса, редакция «Серебряной стрелы» располагалась в крохотном помещении, через стенку от какой-то грязной пивной. Двое сотрудников оглушительно стучали по клавишам допотопных печатных машинок, еще двое склонили головы над свежими гранками и вяло о чем-то спорили. Все они как один смолили отвратительные вонючие папиросы, а по внешнему виду не слишком-то отличались от завсегдатаев соседнего трактира.

Мне пришлось дважды кашлянуть, чтобы хоть кто-то из этой компании меня заметил.

– Мне нужен Григорий Николаевич, – деловито сообщила я. – Скажите ему, что Марго его ищет – он поймет.

Оба ленно оценили меня взглядами, чем дали понять, что ничего никому сообщать не собираются – и почти синхронно кивнули куда-то в сторону газетных завалов. Там притаилась дверь в начальственный кабинет, оказывается.

Чертыхаясь и едва не до панталон задирая юбку, я перешагивала через коробки и прочий хлам – и одну стопку газет все-таки рассыпала. Вернее, прежде я увидела холеное лицо барона фон Гирса во все первую полосу шириной – а потом от неожиданности рассыпала.

«Новая жертва душегубца?» – гласил огромный заголовок над баронской фотографией.

И далее статья, по которой я невольно пробежалась глазами.

Чем дальше я ту статью читала… тем больше негодования рождалось в моей душе, да все к автору этого, с позволения сказать, «творчества». В результате, дверь в кабинет главного редактора я открыла с размаху – а потом гневно припечатала ладонью к столу его паршивую статейку.

«Очередная дѣвица преклонныхъ лѣт, – говорилось в ней, – выбѣжела намедни въ чемъ мать родила изъ воротъ особняка извѣстнаго мерзавца и душегуба Георгiя фонъ Гирса. Дѣвица, очевидно, является кокоткою, по собственной волѣ сдѣлавшейся содержанкою барона-женоубiйцы. Что ждетъ эту бѣдняжку, из корысти своей и глупости ставшую безвольной жертвой кроваваго барона? По всей очевидности, лишь скорая могила и забвенiе…»

Глава 11. «Серебряная стрела»

– Послушайте, – уже с порога завелась я, – вы вчера спасли мне жизнь – это так, и я вам страшно благодарна. Но даже от вас не стану терпеть этой мерзости! Напишите опровержение немедленно! Сейчас же! Сами вы… кокотка преклонных лет…

Григорий Драгомиров к концу моей речи уже точно сообразил, кто я такая, и откинулся в кресле, сцепив руки на затылке. Лицо его было бесстрастным.

– С какой стати? – поинтересовался он. – Поверьте, у меня и в мыслях нет писать опровержение.

От гнева я тогда чуть не задохнулась.

– Да я на вас в суд подам! За клевету!

– Ради бога. Ежели не ошибаюсь, ваш иск должен будет стать десятым, юбилейным. Только суда вам все равно не выиграть. – Он вдруг качнулся в кресле и уставился мне точно в глаза прямым пронизывающим до костей взглядом. – Ведь никакая вы не гувернантка, Марго. Зачем вы лжете?

То ли потому что он меня разоблачил вот так запросто, то ли потому что назвал по имени – тоже запросто – я смутилась. И весь гневный запал куда-то подевался.

– Гувернантка или нет, но уж точно не кокотка… – пробормотала я.