Алмазное сердце

Я поймала себя на том, что мои мысли заняты совсем не тем, чем нужно, но в свете принятого решения вернуться домой граф Гросерби волновал меня куда больше Людвига Менно.

А вот дэя Селана–Леймса — нет.

— Ты уверена? — переспросил он.

— Сомневаешься, что я способна опознать мага по манере воздействия? — вспыхнула я, заподозрив в его вопросе намёк на мою некомпетентность в подобных делах. Да, самой мне редко что удаётся, но чужую волшбу я распознаю безошибочно!

— Нет, не сомневаюсь, — вздохнул мужчина. — И это плохо.

Плохо, что я узнала мага? Или, что он во мне не сомневается?

— Очень плохо, — повторил Джед. — И боюсь… Боюсь, тебе не стоит пока возвращаться домой.

Тревога, теперь явно читавшаяся на его лице передалась и мне, кольнуло в груди, и я не нашла в себе сил расспрашивать: только ждала, пока волк соберётся с мыслями и сам продолжит рассказ. Не оставит же он меня без объяснений?

— Что ты знаешь о Людвиге Менно? — оборотень начал с вопроса.

— Только то, что рассказывала дэйна Агата. Он главный маг в королевском сыске или что‑то вроде того.

— Нет, — покачал головой Джед. — Людвиг Менно не просто главный в королевском сыске. Он и есть королевский сыск. Даже больше: ищейка, судья и палач в одном лице. Он живёт этим, вот уже долгие годы. Ни дома, ни семьи. Ни… даже щегла в клетке. Никто и никогда не слышал о его связях с женщинами. Друзей он не имеет заведомо. И врагов у него тоже нет. Потому что его враги — это враги Короны, а они на этом свете не задерживаются.

— Что ты хочешь сказать? — Я ещё не понимала, но уже боялась до дрожи в коленках.

— Если этим делом занялся Людвиг Менно, то гиблое это дело, — закончил оборотень. — Для нас.

— Но… Как? Мой отец…

— Ваш отец, дэйни Лисанна, в полной безопасности, пока вы не вернулись в родовое гнездо, — жёстко прервал меня Джед. — Менно видел твои бумаги, знает, кто ты. Пока тебя считают беглянкой, твоей семье ничего не грозит… Я так думаю. Но Уин–Слитт наверняка уже под наблюдением. Потому я и сказал, что лучше тебе туда не возвращаться.

— Но как же?.. — На глаза навернулись слезы, и я обессиленно упала на скамейку у стены шаманского жилища.

— Сам пока не знаю, — проговорил, глядя в сторону волк. — Нужно время всё обдумать, разобраться…

— В чем? — Я почти уже плакала от страха перед неизвестностью. — Может… Может, просто отдадим ему эти бумаги?

И тут же вспомнила то, что сама говорила Джеду, когда маг обещал отпустить нас, если мы вернём документы: не отпустит. Марту убил и нас тоже… Создатель всемогущий, во что же я ввязалась? Во что этот наглый, лживый оборотень меня втянул?!

— Сана…

— Ты! Это всё ты! — не дав ему договорить, я вскочила и накинулась на мужчину с кулаками. — Зачем тебе понадобилась эта шкатулка?! Зачем ты притащил её ко мне?! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я колотила его по груди, по плечам, захлёбываясь рыданиями и бранью, и волк молча терпел это, как будто признавал свою вину. И лишь когда у меня уже закончились силы, чтобы бить его, и слова, чтобы проклинать, обнял за плечи и притянул к себе, позволив вдоволь выплакаться в украшенную красно–чёрной вышивкой рубаху.

— Всё будет хорошо, — пообещал он мне уверенно. — Я со всем разберусь. А ты… Ты можешь пока пожить здесь, у Улы. И не придётся выходить замуж за мерзкого старикашку.

Всё‑таки мне требовалось нечто большее, чем его слова, но на первых порах, чтобы успокоиться, хватило и их. К тому же вернулась Ула, и её приход оборвал разговор, к которому, я знала, ещё придётся вернуться, но, хвала Создателю, позже, когда я смогу держать себя в руках, а Джед, быть может, уже что‑то придумает.

— Как всё прошло? — спросил он у шаманки.

— Как надо, — улыбнулась она.

Улыбка у волчицы вышла вымученная, да и сама она выглядела уставшей. Как будто состарилась на несколько лет. Хотя я и не знаю, сколько ей на самом деле. Выглядит на шестьдесят–шестьдесят пять, но наверняка намного старше. Просто оборотни стареют не так заметно, как люди.

Ула о чем‑то шепталась с внуком, а я любовалась видом гор, отойдя от них подальше. Не хотелось, чтоб волчица снова уличила меня в подслушивании.

Посёлок тем временем ожил, наполнился жителями. Женщины щедро сыпали корм домашней птице, доили коров, бранили детей и мужей. Мужчины нехотя брались за работу: кто‑то колол дрова, кто‑то носил в дом воду, вёдрами загребая её прямо из ручья. Обычная жизнь, обычные селяне. Я на таких в родительском поместье насмотрелась. Разве что эти ложатся поздно.

— Нэна, ты позволишь Сане пожить у тебя немного? — Джед повысил голос, видимо, чтобы я услыхала.

— Конечно, — подыграла ему шаманка, незаметно подмигнув мне при этом: мы‑то обе знали, что я в курсе их вчерашнего разговора. — Пусть остаётся. Только нахлебников я у себя не потерплю. Хочет тут жить, пускай делом займётся… Да вот прямо сейчас! И тебе хватит бездельничать. Вон, на том склоне, — махнула она рукой куда‑то за посёлок, — можжевельник растёт. Идите, наломайте веток.