Алмазное сердце

А до «направо» я не дошла. Остановилась в нескольких шагах от широкой лавки, на которой стояли ведра с водой — меня уже опередил Джед. Оккупировав для личных целей бадейку и каким‑то образом приладив на бревенчатую стену дома крупный осколок зеркала, оборотень брился, тонким лезвием снимая со щёк густую мыльную пену вместе со щетиной. Меня не смутила интимность этой процедуры и то, что из одежды на мужчине были лишь короткие льняные портки (после скатерти с колокольчиками они выглядели верхом приличия), но то, что я ненамеренно… ну хорошо — намеренно подслушала вчера, заставило меня отвести глаза и отступить к двери, где я тут же столкнулась с Улой.

— Жалеешь его? — спросила она, взглядом указав на внука.

— Жалею? — Не уверена, что мне удалось изобразить недоумение. — Почему?

— Почему? — повторила волчица. — Сложный вопрос. Почему ветер дует? Почему дожди идут? Почему тебе не понравился мой чай?

— Слишком сладкий, — сказала я, не задумываясь, и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.

Но шаманка удовлетворённо крякнула, получив ответ на вопрос, и сочла разговор законченным. А затем и вовсе ушла куда‑то, ничего не сказав.

Дом Улы стоял особняком, в небольшом отдалении от жилищ остальных метаморфов на склоне горы, и создавалось ощущение, что он возвышается над всеми ними. С крыльца хорошо просматривался посёлок, который сейчас, несмотря на давно вступивший в свои права день, выглядел безлюдно… безоборотнево? Бродили между домов козы, бегали куры, а самих жителей я не видела.

— Рано ещё, — пояснил закончивший с утренним туалетом Джед. Порой мне казалось, что он читает мои мысли, и от этого делалось не по себе. — Волки ведут частично ночной образ жизни. Ложатся под утро, встают ближе к полудню.

Воображение рисовало мистические ночные ритуалы с участием всех жителей посёлка, пожарище костров, песню шаманского бубна…

— Мы немного иначе устроены, — оборвал полет моей фантазии мужчина, — у нас другой жизненный ритм.

Потом, хоть с моей стороны и не последовало вопросов, он принялся рассказывать о жизни оборотней в горах. Оказалось, что этот посёлок тут не единственный. Сейчас мы находились в так называемом Верхнем Селении, а было ещё и Нижнее и Озёрное. В Верхнем жил вожак стаи с семьёй и Ула — виери кама — это что‑то вроде «главный шаман». Унери кама — младшие шаманы — жили в других посёлках и среди людей. Правильно, кто‑то же служил при дворе, открывая для венценосного семейства Волчьи Тропы?

— Когда‑то волки селились в горах, далеко от людей. Сейчас тут осталась лишь малая их часть. Ты же не думала, что все оборотни Вестолии способны разместиться в трёх посёлках? Да и те, что обитают здесь, часто выбираются в мир людей. Многие живут в городах, а сюда возвращаются, чтобы… Ну, это как бы… Это — дом. Наша земля. Тут мы свободны.

Нужно было быть оборотнем, чтобы понять эти слова. Зато мне было понятно другое: Джед говорил о чем угодно, но не о проблемах, свалившихся на нас в виде мага–убийцы. Самой не хотелось думать об этом. Перекрикивались птицы, светило солнце, терпко пахли травы, острые зубцы гор вгрызались в ярко–синий купол неба… Это была совсем другая жизнь — жизнь, в которой хотелось остаться навсегда. И Ула, как я вчера подслушала, готова была дать мне такой шанс. Но по здравому размышлению я пришла к выводу, что самым правильным для меня будет вернуться домой. Мун и все её демоны с престарелым женишком! Может, теперь, после того, как я себя «скомпрометировала», сбежав и впутавшись в историю с убийствами, шантажом и ещё чем‑то явно очень нехорошим, граф передумает на мне жениться? А если нет? Что ж, если выбирать между смертью и замужеством, последнее не так уж и плохо. Главное, вернись я домой, и отец с его титулом, связями и собственной маленькой армией сумеет защитить меня лучше чем, несомненно, честные и сострадательные, но совершенно чужие мне волки.

— Я хочу домой, — без обиняков заявила я после завтрака. — К отцу.

Оборотень уставился на меня с непониманием. Ну, конечно! Я же, выдавая себя за Милисенту, говорила ему, что мои родители умерли. А тут вдруг — отец.

Задумавшись всего на миг, я пришла к выводу, что теперь можно сказать правду.

— На самом деле я — не Милисента Элмони, — выпалила я, пока не передумала. — Меня зовут Лисанна. А мой отец — князь Вилаш Дманевский.

Я ожидала удивления, расспросов, но Джед вдруг звонко хлопнул себя по лбу.

— Точно! Ар–дэй Вилаш. Смотрины.

Джед