Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра

Если ты тоже исчезнешь, как и я, тогда произойдет встреча. Не отношения, а слияние. Отношения не способны принести удовлетворение. У тебя было их так много, и что с ними теперь? Ты любила, у тебя были друзья, ты любила отца и мать, любила своих братьев и сестер, ты любила и мужчин, и женщин. Столько раз между вами завязывались отношения. И ты знаешь, что после любых отношений остается горький привкус. Они не приносят истинного удовлетворения. Ты можешь быть довольна лишь на мгновение, но потом всегда наступает разочарование. Они могут тебя согревать, но раз за разом ты остаешься один на один с ледяным ветром своего одиночества.

В отношениях нельзя познать истину. Ее можно познать только в единении, только в истинном слиянии. Когда между вами отношения, вы разделены, а в разделении связь оказывается отвратительной, неверной, болезненной. Лишь слияние это исцеляет.

Поэтому, Четана, испей еще немного моего отсутствия, еще немного моей любви, которая не нуждается в тебе. Ты проглотишь пилюлю и сможешь ее переварить. И однажды наступит такой день, самый великий день из всех, когда ты тоже сможешь любить меня и в то же время не нуждаться во мне.

Когда двое любят друг друга и в то же время могут существовать сами по себе, у их любви вырастают крылья. Это больше не обычная любовь, не земная, она принадлежит тому, что находится за пределами обычного человеческого опыта. Такая любовь трансцендентальна» («Юнио Мистика», том 1).

Глава 17 Снова Пуна. Диагноз: отравлен таллием

Гераклит сказал: «Вы не можете войти в одну и ту же реку дважды». Ошо сказал: «Вы не можете войти в одну и ту же реку даже единожды».

Поэтому Пуны «снова» не существует.

Когда мы приехали в Пуну в начале января 1987 годя, я чувствовала себя так, будто повзрослела на несколько сотен лет, если не больше. Я прожила уже столько жизней, пережила столько смертей. Я видела цветущие сады и видела, как их уничтожали.

И все же Ошо не унывал. Он все еще пытался провести нас как можно дальше по пути к тому, что он считал естественным человеческим правом, данным от рождения, – к просветлению.

Именно в эти три года, с 1987-го по 1990-й, Ошо «наговорил» сорок восемь книг, учитывая еще, что треть этого времени он болел и лежал в постели. Это колоссально!

Ошо провел четыре месяца в Бомбее, но в ту ночь, когда мы приехали в Пуну, около четырех часов утра четвертого января, подъезд к ашраму был заполнен саньясинами, желающими его поприветствовать. Ошо лежал в машине на заднем сидении и спал. Когда мы подъезжали, он проснулся и махал людям рукой, не вставая. В этот момент он скорее был похож на маленького сонного ребенка, разбуженного посреди ночи.

Через три часа прибыли полицейские с предписанием не пускать Ошо в Пуну. Предписание должны были вручить Ошо перед въездом в город. Если бы ему вручили документ, когда он был еще в пути, то, въехав в Пуну, он нарушил бы закон. Однако мы уехали из Бомбея ночью, чтобы избежать жары и пробок на дорогах, и полицейские опоздали, пусть и на несколько часов. Они ворвались в ашрам, вошли в дом Лао-цзы и проследовали в спальню Ошо. Ошо еще спал. Никто не входил в его комнату, когда он спал. Поведение полицейских показалось нам вероломством и глубоким оскорблением. Мы с Вивек, Рафией и Миларепой стояли на лестнице, наверху. Поскольку мы были иностранцами, то решили не вмешиваться. С полицейскими разговаривали Лакшми и Нилам. Из комнаты Ошо до нас доносились крики, был слышен и голос самого Ошо. Перепалка продолжалась десять минут. Вивек не выдержала и пошла к ним. Войдя в спальню Ошо, она предложила полицейским чаю! Она сказала, что они выглядели так, как будто у них камень с души свалился. Они столкнулись с чем-то неизмеримо большим, выходящим за рамки их понимания, и были рады поскорее убраться из ашрама.

10 января во время дискурса Ошо рассказал нам о том, что произошло:

«Я был в Бомбее. Один важный человек, президент какой-то влиятельной политической группировки, написал главному министру письмо, а мне отправил копию. В письме говорилось, что мое присутствие в Бомбее может отрицательно сказаться на атмосфере.

Я сказал себе: „Мой бог, еще есть кто-то, кто может отрицательно повлиять на атмосферу Бомбея – самого грязного города в мире?..“ Я жил там четыре месяца, я ни разу не выходил на улицу, даже в окно не выглядывал. Двери в мою комнату были заперты, и все же я чувствовал вонь… как в туалете! Таков Бомбей.

…После этого на моего друга саньясина, хозяина дома, в котором я гостил все эти четыре месяца, власти стали оказывать давление. Ему присылали письма с угрозами: если я не уберусь из его дома, то его и его семью сожгут вместе с домом.

То ли смеяться, то ли плакать.

…Я уехал из Бомбея в субботу вечером, а на следующее утро его дом был окружен пятнадцатью вооруженными полицейскими.