Алмазный эндшпиль

– Моня, не говорите глупости, – с преувеличенной бодростью сказал он. – С вами все будет в порядке. Хрящевский заинтересован в том, чтобы вы вернулись живым и невредимым с его бриллиантами, поэтому в Цюрихе вас никто не тронет. Наоборот, вас будут беречь и опекать.

Но Моня, вместо того чтобы приободриться, съежился еще больше. Глядя на него, Белов тоже почувствовал тревогу. Что, если у старика предчувствие? А они отпускают его одного, перепуганного, уставшего… В эту секунду он от души пожалел, что не летит вместе с ювелиром.

– Все равно, – тихо уронил Верман, – мало ли что может случиться. Я уже немолодой человек, у меня слабое сердце…

Он отвернулся, ссутулился и стал похож на несчастного пингвина в нелепом сюртуке. Куда делся его победительный взгляд и напор, куда пропала готовность высмеивать всех вокруг? «Если Верман апеллирует к слабому сердцу, значит, дело совсем плохо», – подумал Антон.

– Ну вот что, – решительно сказал он. – Вы никуда сейчас не полетите. То есть полетите, но следующим рейсом, и я вместе с вами. Вас нельзя отпускать одного в таком состоянии, вы совсем расклеились.

– Слабое сердце, печень ни к черту, – продолжал трагически перечислять Моня, не слушая его, – отит хронический, гайморит и все зубы в пломбах… Даже «шестерка»! Знали бы вы, какие в нашем роду у всех крепкие «шестерки»… А что у меня?

Белов пристально поглядел на него.

– И еще по вечерам меня мучают газы, – понизив голос, поделился Верман. – Вас не мучают? Я так и думал. Вы молодой человек, вам рано. Вот доживете до моих лет…

– Черт бы вас побрал, Моня! – Антон испытал смесь злости и облегчения. – Ну и шуточки у вас! Идиотские, честное слово. А ведь я уже собрался бежать за билетами!

Ювелир выпрямил спину и потянулся.

– Ну и побежали бы, – нормальным голосом сказал он. – Бег – он для суставов полезен.

– Идите к черту, Верман! – Антон рассердился не на шутку. – Для чего вам понадобился этот спектакль? Хотели убедиться в своей способности вызывать сочувствие?

Моня с серьезным видом покачал головой, но в глазах у него играли плутовские огоньки.

– Хотел убедиться, есть ли у вас что-нибудь здесь, мой мальчик.

Верман быстро приложил руку к его груди, слева. В следующую секунду Антон отшатнулся с негодованием, и рука Мони осталась в воздухе.

– И я таки думаю, что еще что-то осталось.

Он с легкостью подхватил чемодан и молодцеватой походкой двинулся к окошкам таможни.

Вернулся Моня через три дня. За это время в салоне извелись все, кроме Антона. Белов умел ждать, и к тому же в глубине души был убежден, что с Верманом ничего дурного не случится.

Но когда ранним утром щегольски одетый Моня с кейсом в руке вошел в салон, Антон обрадовался. И сам удивился своей радости. За дядей тащился долговязый Яша, встречавший его в аэропорту, ныл, что утренние рейсы – это издевательство над растущим организмом и предлагал немедленно устроить выходной день.

– Ша, Яков! Держите себя в руках, – приструнил его Сема. Он обнял друга, но тут же отстранился и окинул его испытующим взглядом.

– Сема, вы смотрите не на то, – ухмыльнулся Верман. – Хотите полюбоваться, что я привез? Яша, не стой столбом – проверь, закрыты ли двери.

Все сгрудились вокруг стола. Моня открыл кейс, порылся в нем и выложил на стол продолговатую коробочку. В таких коробочках продаются качественные перьевые ручки в отделах канцелярских принадлежностей.

Но когда Моня Верман открыл ее, внутри оказалась вовсе не ручка. В маленьких углублениях, по шесть в каждом ряду, лежали бриллианты.

Яша громко вздохнул. Он навис, как жираф, над Антоном, перегнулся через его плечо и восхищенно взирал на камешки в ямках.

– Что ты вздыхаешь, Яков? – укорил его Верман. – Ты же наследник нашего ювелирного дела, должен понимать немного в этих вещах. Дворкин, вы здесь?

Сема уже ждал с инструментами наготове. Он уселся за вермановский стол и по очереди изучил каждый из камней. Остальные застыли в почтительном молчании.

Отложив последний бриллиант, Сема вынес вердикт. Вердикт звучал кратко:

– Плохо.

– Что, совсем плохо? – не поверил Яша. – Дядя Сема, дайте я!..

Но, посмотрев, быстро приуныл и признал правоту дяди. Да, бриллианты не стоили и половины той суммы, которую отдал за них Аман Купцов руками Мони Вермана.

– Чистота – на си два по их заграничной шкале, – сокрушенно покачал головой Дворкин. – Поверхностных дефектов нет, но внутри – сплошные включения. В основном, трещины… Вот здесь несколько точек. Если по нашей шкале, то уверенная восьмерочка. М-да, камешки не очень. Структурных микротрещин много. Некоторые даже без лупы видны. Куда это годится?

– Я думаю, они бразильские, – подал голос Верман. – Помните, Сема, пару лет назад шли похожие камешки, один за другим?

– Может быть, может быть, – согласился тот. – Но нам с этого знания ни горячо, ни холодно. Яша, голубчик, надо увезти их в банк. Неровен час, кто-нибудь вздумает ограбить двух бедных ювелиров, и будет совсем не смешно.