Алмазы перуанца

– Нет, здесь не найдется ничего, годного к употреблению! – проговорил капитан и приказал быстрее запереть дверь. – Теперь сыщите скорее доску и пушечное ядро: надо похоронить этого беднягу, прежде чем мы покинем это судно! – продолжал он, обращаясь к старшему штурману.

По знаку капитана с его судна прибыла вторая шлюпка с десятью матросами, которые тщательно обернули покойника парусным холстом, привязали к доске с десятифунтовой гирей и совершили печальные и вместе с тем торжественные похороны. Все присутствующие обнажили головы, все молитвенно сложили руки, и у каждого на душе было трогательно и тяжело, каждый мысленно возносил молитву за упокой души усопшего. Капитан, со своей стороны, сказал несколько прочувствованных слов в виде надгробной речи, – и все было окончено. Только когда тело покойника скрылось под водой, собака громко и жалобно завыла и стала рваться за борт, как бы желая кинуться за своим господином в море.

– А теперь, штурман, скорей, скорей назад! Здесь весь воздух пропитан заразой! – сказал капитан.

С собакой было немало возни: ее пришлось насильно увести с судна; не будь Рамиро, с ней не смогли бы сладить.

Между тем с корабля следили за шлюпками сотни любопытных глаз.

– Педро, ведь они везут с собой собаку, да? Это та самая, что выла сегодня ночью? – спросил тихонько Мигель.

– Вероятно! – ответил тот.

– Значит, я напрасно тревожился: смерть не являлась между нами! Та собака была маленькая, беленькая, шелковистая и курчавенькая!

– Где же ты видел такую собачку? – спросил Педро. – Расскажи-ка мне об этом!

– Нет, нет… Я совсем ничего не знаю… Вон сеньор Рамиро идет!

Действительно, шлюпки пристали к судну, и все находившиеся в них поднялись на палубу.

Пассажиры обступили их со всех сторон; пошли спросы и расспросы.

– Я боюсь только одного, – сказал капитан полушепотом, отведя штурмана в сторону, – что судьба наших несчастных пассажиров будет решена, как только мы придем в Рио: вероятно, там свирепствует желтая лихорадка. Но только не говорите никому об этом, так как страх и боязнь опасности только усиливают саму опасность!

Пользуясь легким ветерком, паруса поставили по ветру; истомленные бессонной ночью, пассажиры стали мало-помалу разбредаться по своим койкам. Сердобольные матросы устроили Плутону хорошую подстилку в большом порожнем ящике и дали ему поесть. Бедная собака с жадностью накинулась на пищу: очевидно, она уже несколько дней не ела. Бенно тоже лег на свою койку, но не мог сомкнуть глаз, думая о том письме, о той бедной христианской душе, которая мучилась теперь смертельной мукой в ожидании этого письма.

Глава V

Рио-де-Жанейро. – Глава фирмы Нидербергер. – Бразильская сеньора. – Черный почтальон. – Освобождение несчастной. – Бегство решено. – Процессии и каноэйросы

Вот и великолепный залив Рио-де-Жанейро с высоко громоздящимися по обе стороны скалами. Сам город расположен частью на холмах; повсюду – роскошная растительность, но над всем этим царила удушливая томительная жара, подавлявшая всякое чувство радости и восхищения в сердцах вновь прибывших на свою новую родину переселенцев.

Когда судно вошло во внутреннюю гавань, то от берега отделились несколько лодочек; в каждой из них находился один человек и один гребец, но при них не видно было никаких товаров, и при том эти лодки изо всей силы старались обгонять одна другую, а владельцы их, белолицые мужчины, всячески – и резким окликом, и ударами – подгоняли бедных негров-гребцов.

– Что это за гонки? – спросил Бенно старшего штурмана, подле которого он стоял. – Что им надо от нас?

– Людей! – отвечал, улыбнувшись, тот. – Они хотят заполучить учеников или приказчиков для своих торговых заведений!

– Неужели здесь, в Рио, нет молодых людей, пригодных для этой должности? Почему же эти господа не дожидаются даже, пока пассажиры сойдут на берег?

– Надо вам сказать, что все белокожие бразильцы до того ленивы, что купцы вынуждены нанимать себе помощников из числа вновь прибывших из Европы молодых людей! Вон видите в третьей лодке того низенького кривобокого сеньора. Это и есть Нидербергер!

– А-а! – протянул Бенно.

Болезненное чувство сдавило его грудь: неужели этот неряшливый, неопрятный, болезненного вида тип, все время толчками и щипками подгонявший своего замученного негра – его будущий принципал!

Вдруг за спиной Бенно появился Рамиро.

– Три дня мы пробудем в городе, я выслежу, куда вас уведут, и всегда буду подле вас, не забывайте этого! – прошептал он.

– А собака, сеньор? – вымолвил Бенно.

– Собаку я возьму к себе: этот скряга вряд ли потерпит у себя в доме это животное!

В этот момент на палубе появился и сам Нидербергер.

Увидев его, агент отыскал в своем кармане письмо сенатора Цургейдена, адресованное на имя этого господина, и, поздоровавшись с ним, протянул ему пакет.

Когда тот пробежал его, агент представил ему Бенно и затем простился с ними обоими.

– Как же тебя зовут, мальчуган? – спросил Нидербергер.