Алоха, мой друг

– Поговорить. Наверное, полагал, что я знал, почему ты сорвался, – вздохнул сочувственно папа, поворачивая матовый светильник.

– Что ты ответил?

– Правду, что не в курсе. Мне ты точно не признаешься, по глазам вижу, но ему… он обязан… или не то чтобы обязан, но…

– Давай поконкретнее.

– Ты сказал, что влюблён в Келвина. Разве любимый человек не вправе знать, что происходит?

Это сложно. Для него, для меня. Я не исключал возможности, что он отреагирует на правду слишком бурно. Было бы противно встречаться с таким грязным парнем, как я, целовать, обнимать, да даже за руку держать! Ладно ещё родственники и друзья, проникнутые жалостью, но Келвин… его жалость бы на меня давила и мучила.

– Не хочу шокировать.

– Неужели? – тревожно зашевелил губами папа. – Полиция с этим справится?

– Да, – прошептал я, сдерживая рвущиеся слёзы. – Она справится… если не поздно…

Глава 15

В последнее воскресенье августа, когда лето махало гибким крылом на прощание, я постучал в знакомую дверь с витражным стеклом. Келвин бесшумно открыл и впустил внутрь.

Он всячески обхаживал меня, предлагая то печенье, то напитки, но я наотрез отказывался, озираясь вокруг. В доме стояла тишина, как в могиле.

– По магазинам ушли, – объяснил Келвин, присаживаясь на диван. – Два часа их точно не будет.

– Понятно.

– Не бойся, они не выгонят, – произнёс он ободряюще. – Если захочешь, можешь остаться.

– На сколько?

– Зависит от того, какой у тебя ко мне разговор, – сказал Келвин с нажимом. – Я ищу квартиру.

– Скоро переедешь?

– Осенью, наверное. Не буду загадывать.

Всеми силами я оттягивал неизбежную минуту, задавая кучу лишних вопросов. Келвина нельзя было провести. Он чувствовал мою панику и сам нервничал, стискивая кулаки до того сильно, что белели костяшки.

– Выйдем во двор?

– Да, там получше.

– Почему… вернее, что на тебя повлияло? – спросил он осторожно, выдернув сочную травинку из щели между ступенями. – Начни издалека. Правда, что ты забыл обо мне?

Я пересказал легенду о золотом цветке и, конечно же, о Лане, желавшей блага возлюбленному. Келвин, будто привыкший к чудесам, сказал:

– Сказки передаются из поколения в поколения, как и предания. Их приукрашивают, но в целом они правдивы.

Выдержав тягучую паузу, он добавил:

– Воспоминание связано с кем-то близким или только с тобой?

– Со мной, – ответил я вполголоса, вдыхая воздух, охлаждающий нервы.

Мы помолчали минуту, готовясь к худшему. Он бережно накрыл мою руку ладонью, отчего во мне появилась смелость, а потом неохотно отстранился. Я надеялся, что справлюсь с болью, не прекращающейся даже во сне. Мечтал, чтобы Келвин не оборвал нашу связь.

– В тот же день, после рассказа, я ушёл из дома, чтобы поделать фотки. Я заскочил к Хане и спросил, можно ли снять корешки. Они были такими красивыми и яркими, что я не мог удержаться и буквально упрашивал, чтобы их заснять. Хана не дала, так как правила запрещали съёмку, но я не расстроился. Было классно. Я спокойно гулял до тех пор, пока совсем не стемнело, и стало казаться, что кто-то идёт за мной по пятам. Вроде, и странно, и не очень. У нас мало кто торопится и спешит, даже если есть важные дела. Рядом со мной проходили другие люди. Я смотрел на них и удивлялся, что они не замечали очевидного.

Келвин спросил, заметно бледнея:

– Ты остановился?

– Ненадолго. Человек, который следовал за мной, шёл домой. Нам просто было по пути. Я подумал чёрт возьми что о вполне себе невинном мужчине. Несчастном, жалким на вид.

Он слегка расслабился, но тут же насторожился, ведь это был не конец истории. Определённо не конец.

– Посидим ещё немного? – сказал он, вселяя какое-никакое спокойствие. – Принести кофе?

– Нет, останься здесь.

– Хорошо.

Келвин не давил, а ждал, когда я всё-таки соберусь. Я был растроган его заботой и одновременно жестоко подавлен тем, как гладко складывался диалог. Затишье наступает перед бурей?

– Затем все куда-то исчезли, и я остался один на один с дорогой. Кто-то побежал за мной. Я бежал так быстро, как только мог и поэтому устал. У меня болели ноги. Я напугался, что у меня случится приступ, или откажет сердце. Он догнал и…

У него моментально преобразилось лицо, посерело, взгляд отяжелел, а глаза налились слезами.

– Не продолжай, – поспешно перебил Келвин. – Пожалуйста, не продолжай.

Меня затошнило, и я повесил плечи, выплёвывая слова:

– Почему он сделал это со мной? Я был неправильно одет или ходил не там, где надо?

– Насильнику плевать на одежду, пол, возраст и другое. Абсолютно на всё. Хоть в паранджу укутайся, неважно.

– Кел, что со мной не так?.. – прошептал я, давясь слезами. – Мне стыдно! Стыдно, что не дал отпор и не закричал! У меня был шанс, но я его упустил!

– Стыдиться должен тот мудак, а не ты, – возразил горячо Келвин. – Нельзя предугадать, как поступишь в подобной ситуации: заорёшь или впадёшь в ступор. Всё нормально, твоей вины в этом нет.

– Нам объясняли, как защищаться.

– Где?