Алракцитовое сердце. Том I

— Ты думаешь, я… сам хочу вас тут оставить? — растеряно пробормотал Деян, обнимая ее. Все это походило на сон, муторный и нелепый. — Нет, Господи, Эл, нет, конечно! Так для тебя… для вас… Тебе же первой и станет проще…

— Замолчи! Хотя бы не лги. И без того тошно. Уходи, пока я не начала уговаривать тебя остаться. Пусти! — Теперь она наоброт пыталась его оттолкнуть.

— Перестань, Эл! Пожалуйста. Ну же, успокойся. Ты все неверно поняла. — Он едва удержал ее силой, но в следующее мгновение она вновь сама прижалась к нему, содрогаясь от рыданий. — Да что же такое с тобой!

— Со мной?!

— С тобой, со мной, со всеми нами… — прошептал Деян.

Видеть ее, всегда сдержанную и рассудительную, в таком состоянии было невыносимо. Осознавать, что он сам невольно послужил тому причиной, и того хуже.

Деян понял, что сегодня точно никуда уже не уйдет; не сегодня, не сейчас. Сейчас, даже покажись в дверях Голем, — он бы скорее бросился на чародея с голыми руками, чем ушел бы.

— Прошу, выслушай, Эльма! — быстро, словно несказанные слова обжигали горло, заговорил он. — Я не хотел тебя обидеть. Не хотел! И уходить никуда не хочу. По правде…

— Что? — Она подняла на него заплаканные глаза.

— Мне очень страшно, Серая, — выдохнул он. — За себя, за вас. Я должен — должен! — найти способ защитить вас, а что я могу? Подумал, уйду — и без меня будет безопаснее и легче; но если ты хочешь, чтоб я остался, — я останусь. Ты все верно сказала там, на улице: в моем уходе мало прока, это ничего не решит. Нужно придумать способ отделаться от чародея, сделать так, чтоб ушел он.

— Не надо оставаться. — Она всхлипнула. — Раз тебе это в тягость. Раз ты думаешь, что я стала бы спокойно смотреть в окно, как Голем тебя убивает.

— Но это ведь лучше, чем если… — Деян, едва осознавая, что делает, крепче прижал ее к себе. — Эл, прости дурака. Скажи, что ты хочешь, чтоб я сделал, — я сделаю! Я подумать не мог, что мое намерение тебя обидит. Если б я знал, я бы никогда… Я ведь люблю тебя, Серая… — вырвалось у него будто само собой.

— Я же просила мне не лгать!

Только когда она, запрокинув голову, вперила ему в лицо мутный от слез взгляд, он понял, что сейчас сказал.

— Я просила не лгать, — глухо повторила она. — Но ты даже такой малости не можешь.

«Теперь мне точно не жить, — Деян вдруг почувствовал, что улыбается. — Напрасно ты выучилась от меня недоверчивости, милая. Ох, напрасно!».

— Я и не думал лгать. Уж точно не в этом.

Не давая ей опомниться, он наклонился к ней и поцеловал.

Она не противилась: замерла, широко распахнув глаза и чуть разомкнув губы ему навстречу, — словно не вполне понимая, что происходит; возможно, что так оно и было. Он чувствовал соленую горечь ее слез на своих губах, целовал ее, пока не кончилось дыхание.

— Непозволительная вольность с моей стороны. — Деян выпрямился, не разжимая объятий, и поймал ее застывший взгляд. — Но если ты все еще мне не веришь — я могу повторить.

— Дурак. Какой же ты дурак… — прошептала Эльма.

— Это давно известно: Цапля — глупая птица.

Она плакала, уткнувшись ему в плечо, прижимаясь к нему всем телом, совсем не с сестринской целомудренностью принимая его осторожные ласки.

Еще меньше, чем думать о Големе или о том, что сделал бы Петер Догжон, если б каким-то чудом оказался в этот миг дома, Деяну хотелось гадать, что кроется за ее нежностью: мимолетная слабость, накопившаяся усталость, одиночество — или же что-то большее?

Он был нужен ей сейчас: остальное не имело значения.

Если б только был способ уберечь ее от опасности, избавиться от чародея до того, как тот натворит бед! «Я сам сдеру с него кожу, если он хоть пальцем тебя тронет», — если бы он только мог сказать чего-то подобное!

— Береги себя, — прошептал Деян, зарывшись лицом ей в волосы, чувствуя, что и сам близок к тому, чтобы разрыдаться. — Что бы ни случилось, что бы он ни делал со мной, с кем угодно, держись от этого мерзавца подальше! Обещай мне, Серая.

— Не раньше, чем ты объяснишь мне, что все-таки не так с ним и откуда он взялся. — Эльма, отстранившись, утерла глаза. — На дворе Беона ты мало что сказал, но даже из того я не поняла и половины. Или это тайна, которую нужно хранить за семью замками?

Деян вздохнул:

— Самую суть я со страху все равно уже выболтал, так что слушай…

— VII —

Объяснять оказалось почти нечего. За то недолгое время, пока Эльма, проигнорировав его нерешительные возражения, вытаскивала из кисти занозы и промывала ранки, Деян пересказал все, что слышал от Вильмы и то, что поначалу происходило во дворе Беона.

— Сейчас самое время усомниться в моих словах, — мрачно закончил он. — Камни кулаком долбить — мало ли в мире силачей. Я уверен, этот господин Ригич — тот, за кого себя выдает: тот самый «Голем», о котором рассказывала Вильма. Он чудовище! Но доказать мне нечем.