Алракцитовое сердце. Том II

— Да ну тебя! Ты это брось. Настроения такие. Нельзя так, Ранко. — Марима, позабыв свой страх, подалась вперед. — Берам сложный человек был. И ты непрост. Но мне ты друг… Друг ведь? Друг. Чего тебе погибать? Жить надо!

— Ладно, ладно, уговорила! — засмеялся Альбут. Глаза его оставались как камень, — холодные, неживые, — но Марима была слишком пьяна, чтобы это заметить, и довольно улыбнулась в ответ, а затем перегнулась через стол и поцеловала капитана в небритую щеку.

— Ну вот! Другое дело!

Лэшворт из-за стойки поглядывал в их сторону с недовольством, в котором легко угадывалась ревность. Деян невольно присвистнул: похоже, Марима не только прислуживала в зале и в постелях важных постояльцев, но и была хозяину любовницей, а Ранко Альбут к важным постояльцем не относился и, в отличие от них, не исчезал через день-два навсегда, а часто возвращался в город. Такая интрижка была хозяину обидна.

«Но какая расчетливость! — несмотря на омерзение, Деян не мог на миг им не восхититься. — Или…»

Ему вдруг пришло в голову, что девушка вполне могла вчера и соврать, сказав, что ее отправил господин Лэшворт, а сама явиться к ним против его воли. Из беспокойства за Лэшвортову судьбу или из стремления свести знакомство с чародеями, в надежде отправиться с ними на поиски лучшей жизни? Или из простого любопытства…

— Жить надо: верно говорю, а, колдун «Хемриз»? — Марима по-свойски приобняла его за плечи. — Ты не думай, что у нас тут головорезы одни и неудачники. Всякие люди бывают. Вот ты — славный малый. Так даже и не подумаешь, что колдун.

— Да не колдун я! — раздосадованно сказал Деян, чуть отодвигаясь. — Да уж… всякие, — добавил он уже тише.

Заиграла лютня. Давешний Джибандов собеседник под одобрительные хлопки взобрался на возвышение, служившее сценой.

Он затянул чуть гнусавым голосом песнь; говорилось в ней о неприступной Башне и заточенной в ней Принцессе, о Черном Чародее и храбром Рыцаре, о доблести и предательстве… Настолько неуместной эта древняя баллада казалась здесь, на постоялом дворе в обреченном городе, среди ожесточенных и обездоленных войной людей, что сводило зубы. Но, вопреки всему, люди слушали со вниманием, какого невозможно было от них ожидать; у некоторых на глазах блестели слезы.

Деян тихо встал из-за стола, пробрался к выходу и выскользнул на улицу.

Похолодало; шел мелкий снег с дождем, дул хлесткий холодный ветер. Он будто выстудил и унес с улицы все звуки; только из неплотно прикрытого окна харчевни можно было слышать обрывки следующей песни.

Из дверей вышел трактирщик с масляным фонарем в руке и встал рядом. Потоптался, промычал что-то неразборчивое, но заговорить первым так и не решился.

— Можете не беспокоиться, господин Лэшворт, — сказал Деян. Ему вдруг жалко стало этого ссутулившегося человека, зябнувшего на холодном ветру, напуганного, униженного в собственном доме. — Завтра мы уедем и больше не вернемся. Князь Ригич вас не тронет. Ни вас, ни ваших людей… ни Мариму.

Трактирщик медленно кивнул; на его некрасивом лице Деяну почудилась благодарность.

— Но здесь делается опасно. Прошу, подумайте об отъезде, — рискнул продолжить Деян.

— Не могу. — Лэшворт покачал головой. — Я должен…

Он сошел с крыльца на мощеную дорожку, ведущую ко входу, и повесил фонарь на столб взамен потухшего. Но не ушел, а так и остался стоять, глядя на пустую дорогу перед собой.

В массивной фигуре этого несимпатичного и мелочного человека чудилось сейчас в это мгновение что-то величественное.

Деян на прощание кивнул трактирщику и вернулся в харчевню. Постоял немного у дверей, слушая гнусавое пение музыканта, и отправился наверх в отведенную трактирщиком комнату; но у самой лестницы дорогу вдруг заступил Джибанд.

— У тебя все в порядке? — почти не шевеля губами, окликнул его великан.

— Ну да, порядок… — растеряно ответил Деян. — Насколько нынче вообще есть порядок.

Джибанд качнул огромной головой; в неживых глазах вспыхнула искра алракцитовой рыжины:

— Нынче все неправильно. Это плохо.

— Да уж не хорошо, — согласился Деян.

— Такое будущее не должно было сбыться, но сбылось, — сказал великан. — И я не должен был сбыться — но я здесь. И ты здесь… И это все сделал мастер.

— Да, — снова осторожно согласился Деян. — Натворил твой мастер дел.

— Он дал мне мою жизнь и не забрал ее назад, когда подошел срок, но вместо того доверил свою. А мне нечего дать ему взамен.

— Ты и не должен, — сказал Деян. — Ведь вы с ним суть одно…

— Вот именно, — сказал Джибанд, и алракцитовые искры в его глазах будто разгорелись ярче. — Мы — Голем. Деян, а тебе снятся сны?

— Иногда.

— На что они похожи?

— Ну… — Деян задумался; объяснить, на что похожи сны тому, кто их не видит, было непросто. — На обычную жизнь похожи: только путаную, немного нелепую, немного… ненастоящую.

— Как здесь; как у нас с тобой, — Джибанд улыбнулся изуродованным лицом и посторонился. — Спокойной ночи, Деян. Хороших тебе снов.