Алракцитовое сердце. Том II

— Я слышал, как вы говорили с Харраной. Твои дела в самом деле настолько плохи? — спросил Деян. — Не сейчас…Вообще.

— Не думаю, чтобы у меня или у Харраны хватало знаний наверняка судить об этом, — отозвался Голем, когда они снова добрались до стены.

— Хоть на один вопрос ты можешь сегодня ответить прямо?

— Не на этот, Деян. Не на этот.

— Ладно. — Деян сглотнул отчего-то вдруг подкативший к горлу ком. — Знахарка, что лечила меня, тоже всегда говорила надеяться на лучшее, если худшее от нас не зависит…

— Она была мудрой женщиной.

— Разве может мудрый человек быть сумасшедшим?

— Будь здесь старина Фил, он сказал бы, что не просто может, но даже обязан: в противном случае жизнь мудреца будет слишком скучна.

— А сам он, надо полагать, частенько сетовал на скуку?

— В яблочко! И обзывал скудоумными неучами не знавших скуки юнцов вроде меня, — сказал Голем.

— Уж на что, а на скуку Сумасшедшая Вильма никогда не жаловалась: все время что-нибудь делала, с больными возилась или лекарства готовила, или по дому. Но на ребят, случалось, ругалась. — Деян улыбнулся, вспомнив старуху; как она — невероятно давно! — кряхтя и ворча, так же помогала ему ковылять на одном костыле от стены к стене, как украдкой, чтобы он не слышал, отчитывала мальчишек, забравшихся к ней во двор и удумавших обтрясти незрелую еще сливу. — Было за что. Было…

«Господь Всемогущий! — Он осекся вдруг и замер на месте; словно небо разверзлось над его головой, окатило ледяной водой и пронзило молнией от макушки до пят. — Господи. Как я мог…»

За развлечениями минувшей ночи и утренними тревогами, за суетой длинного и тяжелого дня он забыл; начисто забыл о доме, о мясистом пальце полковника Варка Ритшофа, неотвратимой угрозой нависшем над родным клочком карты.

О том, что чародей освободил его ото всех обещаний и обязательств и что он волен был — или, вернее сказать, должен был, если ему дорог дом? — минувшим утром не метаться по незнакомому городу, пытаясь помочь чужому человеку, которому все равно невозможно помочь, а отправиться назад… И сейчас мог бы не ходить взад-вперед по комнате, а сидеть в повозке, которая с каждым часом приближала его к Орыжи.

Он не решил оставаться, нет, нет! Он позабыл — и целый день не вспоминал — о выборе, который должен был сделать; о том, что ему нужно скорее возвращаться, если он не хочет найти по приезду одни лишь мертвые тела и горелые бревна!

Осознание странной забывчивости этой было подобно удару. На миг потемнело в глазах, и сердце сжалось от жгучего стыда.

— Деян? Что такое? — Встревоженный чародей до боли сжал его плечо.

— Да ничего; просто о своих вспомнил. — Огромным усилием Деня овладел собой. — Ритшоф вчера показывал, бергичевские отряды близко грязь месят… Как думаешь, в порядке там все? Или…

Жуткие картины «или», словно настоящие, вставали перед глазами: черные остовы стен, наполовину выгоревшая, завалившаяся на бок мельница, и мертвые тела, привязанные к лопастям колеса. Только лиц было не различить — хотя бы за это Деян был безмерно благодарен своей фантазии.

— В смутное время всякое может случиться, — после долгого молчания с неохотой сказал Голем. — Но я надеюсь, все в порядке. Должно быть в порядке.

— Да. — Деян нашел в себе силы согласиться. Кроме очевидного желания успокоить его в голосе чародея чувствовалась какая-то странная убежденность, отчего немного больше верилось в то, во что так хотелось верить: все и впрямь в порядке. Пока еще в порядке.

«Я потеряю лишь один день, если уеду утром. Один день не имеет большого значения… Но тогда не так уж важны и три дня? Нет: многое может случиться за три дня, а задержка может выйти много, много больше. Если этот самый Венжар вообще меня не повесит, в чем никакой уверенности тоже нет… Мрак. Как же все запуталось!»

Деян со смущением и тревогой взглянул на чародея, уверенный, что тому известны все его нехитрые раздумья и сомнения, но Голем, все внимание направлявший на то, чтобы переставлять ноги, не замечал его терзаний. В молчании они прошли еще раз от стены до стены; после Деян подвел его к окну, закрытому тонким прозрачным стеклом.

— О-ох. — Голем с видимым облегчением навалился локтями на широкий подоконник. — Там правда снег валит, или это у меня в глазах рябит?

— Правда. — Деян поставил свечу на подоконник. Окно выходило на вход в харчевню; Лэшворт уже ушел, но тускло горел оставленный им фонарь, и мокрый мелкий снег проносился мимо — словно мгновения, часы и дни мимо человеческого взора: сверкающий круговорот настоящего исчезал во тьме прошлого быстро и неотвратимо.

— В самом деле снег. — Деян зябко поежился от пришедшего на ум сравнения. — Уже настоящие холода подошли, или опять колдовские происки?

— Наверное, и то, и другое, — Голем потер глаза. — Пора уже снегу.