Алракцитовое сердце. Том II

— А все-таки лучше быть живым, чем мертвым, а? — продолжал голос, помогая ему сесть. — Ну, здравствуй. Не шиша не понимаю! Но рад.

Этого голоса — голоса из далекой прошлой жизни — никак не могло быть на самом деле, но звучал он столь явственно, что не позволял в себе усомниться. Деян моргнул, тряхнул головой, от резкого движения сразу же взорвавшейся болью, и заставил себя взглянуть на говорившего.

— Ну-ну! — тот натужно засмеялся. — Я, когда тебя увидел, так же таращился. Вот уж кого не ожидал!

— Ты!.. — непослушными губами прошептал Деян, глядя в грязное, рассеченное ото лба до подбородка глубоким шрамом, заросшее бородой, но все еще узнаваемое лицо Петера Догжона. — Петер! Я думал, ты погиб.

— Попал в штрафики, потом, раненый, в плен. Тоже думал — погиб, но видишь — выжил: иноземцы выходили и оставили при госпитале могильщиком, — сказал Петер, покосившись в сторону, и чуть понизил голос. — А вчера Сам вызывает и говорит — собирайся, домой кое-кого проводить нужно. Оказалось — тебя… Вот уж диво! Объяснишь?

— Долго будет объяснять, — сказал Деян, чувствуя, как распухает в горле ком: он не знал, как сказать то, что должен был сказать об Орыжи — и сказать сейчас, сразу. Но в следующее мгновение Марагар, выступивший из темноты, избавил его от мучений.

— Он уже знает. — Лекарь откинул капюшон с лица. Шрам на лбу закрывала широкая черная повязка. — Сержант Догжон записан у нас как твой земляк: я предупредил его, что все в Спокоище разрушено.

— Спасибо, — пробормотал Деян; в это мгновение он ощутил благодарность к лекарю намного большую, чем когда узнал, что тот его спас.

Деян огляделся по сторонам: зрение наконец вернулось к нему в достаточной мере.

Они находились где-то на лесной дороге. Кроме Петера и хавбага, больше никого рядом не было, не считая мертвых тел на телеге, среди которых он сидел.

Прежде Деян наверняка содрогнулся бы от такого соседства, но сейчас оно оставило его совершенно равнодушным: он только оттолкнул чью-то окоченевшую ногу в черном сапоге, упиравшуюся ему спину.

На нем — как и на покойниках, и на Петере — надета была синяя бергичевская форма. Чувствовал он себя очень скверно; но это уже входило в привычку.

— Сержант знает, что делать. — Марагар поворотом головы указал на Петера. — Если остановят на дороге — покажете сопроводительные бумаги, а в Охорской крепости передадите коменданту мою записку: дальше он позаботится о вас. Но если что-то пойдет не так, помоги вам ваш бог, — мрачно добавил он.

Лошадь, запряженная в телегу, тихо посапывала, свесив гривастую голову.

— Вам не опасно находиться здесь с нами, Ивэр-абан? — спросил Деян.

— Без меня вас остановили бы сразу. И я хотел попрощаться. — Марагар смерил его долгим взглядом, словно старался лучше запечатлеть в памяти. — Если ты выживешь и вернешься в «большой мир» — разыщи меня. Тысячи в долгу перед тобой, пусть и не знают об этом.

Деян покачал головой:

— Нет никакого долга: простое стечение обстоятельств. Прощайте, Ивэр-абан, — сказал он с толикой сожаления. Хавбагский лекарь был странным, чужим и чуждым ему человеком, но — как бы дико ни было так думать — возможно, в меньшей мере, чем теперь Петер Догжон.

— Прощай, — сказал Марагар и через мгновение растворился в темноте.

Петер потянул лошадь за поводья, и телега со скрипом покатилась вперед.

— Ты объяснишь мне, что произошло? — спросил он нерешительно. — Почему этот иноземный бес помогает тебе… Как ты вообще здесь оказался.

Они выехали из леса на открытое пространство. Деян узнал местность — дорога оказалась та же самая, по которой он четыре долгих дня назад попал в лагерь Венжара ен’Гарбдада. В низине промеж холмов в лунном свете все так же блестела река; только за излучиной — с той самой стороны, где находился Неелов, — по краю неба разлилось зарево. Была Марима-«Цвета» рада теперь этому или нет, но ее мечта сбылась: городу настал конец.

— Пришел на ноге, отрезанной у мертвеца, — сказал Деян. — Вместе с тем, кто сам как мертвец, но для хавбагов — как бог: во имя него Марагар помог нам бежать.

— Что?.. — Петер, обернувшись, вытаращился на него как на сумасшедшего.

— Потом, Петер, — сказал Деян и, оттолкнув мертвеца, откинулся на спину. Над головой чернело звездное небо; луна шла на убыль.

— Потом, — повторил он, понимая, что это «потом» никогда не наступит.

Глава восьмая Путь

— I —

На покойников Марагар наложил сдерживающие разложение чары: телега, по его замыслу, должна была послужить беглецам какой-никакой защитой.

«Солдаты суеверны», — передал Петер его слова. — «Они привычны к смерти, и все же редкий негодяй будет сердить Горбатую и грабить труповозку».

Деян, когда это услышал, подумал, что хавбаг переоценивает власть предрассудков. Так и оказалось; или же им с Петером просто не повезло: в конце концов, они нарвались не на дезертиров или разбойников, а на обычных, разумных и практичных вояк.