Алракцитовое сердце. Том II

— Когда взбесилась река и загорелись знаки в небе, я был уверен — старик-гроссмейстер сумел-таки извернуться и подготовить Бергичу сюрприз, — сказал Марагар. — Но затем меня позвали взглянуть на дарвенского солдата с необычной раной: это оказался ты… И мне пришлось переменить мнение насчет случившегося у реки. А теперь я хочу узнать все, что известно тебе. Каков из себя Абсхар Даммар; что движет им, почему он вернулся? Почему сейчас? Намерен ли он обратиться к армиям? К моему народу? Многие ждут его слов.

— Напрасно, — сказал Деян. Он не чувствовал страха, как когда-то в Орыжи: ему было все равно, что сделает лекарь, узнав правду. — Твой народ заблуждается: Голем — никакой не Хранитель и не бог. Он не воскресал — потому как и не умирал по-настоящему, а вроде как крепко спал — и теперь проснулся. Но этот «сон» отнял у него много здоровья и сил. И чтобы остановить реку, ему пришлось использовать зелье, которое вы называете «вдовьими слезами»… Он был обычным человеком. А теперь стал обычным мертвецом.

— Ты знаешь точно? — Марагар подался вперед, но больше ничего не выдало его волнения. — Ему в самом деле пришлось выпить «слезы»?

— Меня не было рядом, — признал Деян. — Мы разошлись еще накануне. Но женщина-лекарь — одна из вас — говорила, что его тело не пробудилось от смертного сна до конца, и если он будет расходовать силы даже на пустяковые чары — это убьет его. Однажды я видел, как он едва не лишился чувств, выворотив ком земли для могилы. Куда уж ему остановить реку? Он не бог: это глупая сказка.

— За свою жизнь я обращался ко многим богам, но все они были глухи, — задумчиво сказал Марагар. — Тогда как Абсхар Дамар снизошел до моей просьбы и сумел ее исполнить. Что, как не это, лучше всего доказывает, что он есть истинный Хранитель?

Деян снова пожал плечами.

— Называй как хочешь: ему уже все равно.

Марагар медленно кивнул.

— Если ты сказал правду, это так… Ты упомянул женщину, «одну из нас».

— Ее зовут Харрана, Марагар. — Деян взглянул лекарю в глаза. — У нее такой же шрам на лбу, как у вас. Но вас она презирает больше, чем тех, кто изуродовал ваши с ней лица.

Лекарь с шумом выдохнул воздух; сцепленные костяшки его пальцев побелели.

— Она жива? — наконец тихо спросил он.

— Пять дней назад была жива, — сказал Деян. — Собиралась уехать за реку и начать жизнь на новом месте.

— Расскажи мне все, — требовательно сказал лекарь. — О том, что связывало тебя и Абсхар Дамара, и о Харране… обо всем, от начала и до конца.

— Что будет, если я откажусь? — равнодушно спросил Деян.

— От разведчиков известно, что Абсхар Дамана, когда тот прибыл к ен’Гарбдаду, сопровождал молодой мужчина: то ли чародей, то ли солдат, то ли голем. Разное говорят, но сходятся в одном: отчего-то Абсхар Даман держал себя с ним не как со слугой, но как с равным; говорят также, теперь люди ен’Гарбдада ищут его. С какой целью — мне неизвестно, — сказал Марагар. — Я могу помочь тебе встретиться с ними или скрыться от них: как пожелаешь; и от нас: так как Бергич знает об интересе дарвенцев, он тоже отдал приказ разыскать тебя… Ты сможешь уйти, но сперва, кем бы ты ни был, объяснись. Я хочу… я должен знать. Много лет… много лет прошло с тех пор, как я стал клятвопреступником, и все эти годы я искал то, что придало бы моему существованию смысл, — выговорил лекарь с запинкой, закрыв изуродованный лоб ладонью. — Возможно, ты прав и это все уже неважно; возможно, нет… Но не отказывай мне в просьбе.

— Вы все равно не примете отказа, — сказал Деян. — И вытянете из меня все силой, хочу я того или нет. Вас зовут Марагаром; но также и Мясником.

— Не приму, — ровным тоном согласился Марагар. — И все же, я прошу тебя ответить сейчас: так будет правильно.

Деян подумал, что уже второй раз напрасно судил о человеке с чужих слов: хавбаг был похож на одержимого местью мучителя не больше, чем Голем — на женоубийцу. Он был человеком рассудка и ожидал ответа со спокойным достоинством; но не приходилось сомневаться, что с тем же достоинством он выслушал бы отказ, кликнул на подмогу Хансека и взялся за инструменты. Какие бы чувства ни скрывались за его хладнокровием — он не принимал их в расчет и готов был любой ценой добиваться поставленных целей. Наверняка часть слухов о нем была правдива, однако то была не обычная слепая жестокость, но беспринципная прямота человека, который однажды разделил для себя правильное и неправильное и не гнушался неправильных средств; если вспомнить все то, что Голем рассказывал о людях с Островов и их вере — это было очень по-хавбагски.

— Рибен не ваш Хранитель, — сказал Деян, — однако он уважал и любил твой народ; думаю, он хотел бы, чтобы я тебе ответил. Я не чародей, и даже солдат я не настоящий — крестьянский сын, из Медвежьего Спокоища; село мое Орыжью зовется… звалось, пока бароновы люди его не пожгли. Меня родители нарекли Деяном, а друзья — с тех пор, как покалечился — прозвали Цаплей. Но то было давно. А Голем появился в моем селе в последние дни лета…

— VI —

Хансек отвел его назад, когда уже стемнело.