Алрой

“Умнейший Абарбанель из Вавилона, – добавил раби Маймон, – привел сто двадцать оснований того, что земля поглотила их, когда был разрушен Храм”.

“Абарбанель чрезвычайно убедителен”, – поддержал раби Зимри.

“Однако премудрый раби Акива разобрал все сто двадцать оснований Абарбанеля и заключил ему вопреки, что гробницы были взяты на небеса”, – возразил раби Маймон.

“И с кем же истина?” – спросил раби Зимри.

“Ни с тем и не с другим!” – торжествующе произнес раби Маймон.

“Однако, сто двадцать оснований – вещь серьезная!” – возразил раби Зимри.

“Проницательный Аарон Мендола из Гренады ясно показал, что искать гробницы нужно в Испании, на самом юге”, – заявил раби Маймон.

“О, всякое слово Мендолы почтения достойно”, – согласился раби Зимри.

“Раби Илель из Самарии стоит двух Мендол!” – с азартом заявил раби Маймон.

“Раби Илель – знаток высшей пробы. И что же он думает?” – спросил раби Зимри.

“Он доказывает, что существуют две гробницы, но ни одна из них не подлинная”, – ответил раби Маймон.

“Какая изумительная ученость!” – воскликнул раби Зимри.

“И как обнадеживает…” – уныло произнес Алрой.

“Это все высокие материи, – сказал раби Маймон, и в его мутных старческих глазах блеснул лукавый огонек, – твой юный гость, раби Зимри, непременно должен одолеть трактат “Осуществление невозможного”, сочиненный мудрым раби Шими из Дамаска”.

“Да, это воистину глубокий труд”, – сказал раби Зимри.

“Прочитав его впервые, я столь сильно впечатлился, что три ночи подряд не мог уснуть, – воодушевился раби Маймон, – представить только, – двенадцать тысяч пятьсот тридцать семь извлечений из Пятикнижия и не единого лишнего слова сверх того!”

“Да, когда-то жили великаны, мы – карлики против них”, – вздохнул раби Зимри.

“Потрясает первая глава: читай хоть справа налево, хоть наоборот, – выходит одно!” – воскликнул раби Маймон.

“Вот и говорю я: ушла слава! Нынешнее поколение на такое не сподобится!” – заметил раби Зимри.

“А первая буква всякой строки – то каббалистический знак царя иудейского!” – подбавил хворосту в огонь раби Маймон.

“Ушла, ушла слава! А все же верю: мы вновь отстроим Храм! – провозгласил раби Зимри.

“Это наша общая вера”, – промолвил раби Маймон, – “и о трактате “Осуществление невозможного” добавлю, что…”

“Почтенный раби, – сказал вошедший ученик раби Зимри, – нам пора!”

“О, мудрый раби Маймон!” – воскликнул раби Зимри, – “Я готов слушать тебя дни и ночи напролет, но я должен сейчас идти в синагогу. Пойдем, Давид, люди собрались и ждут нас”.

Зимри и Алрой вышли из дома и узкой горбатой улицей направились в сторону синагоги.

“Раби Маймон весьма огорчен тем, что не может присоединиться к нам, – сказал раби Зимри, – в Багдаде ты, несомненно, слышал об этом мудром раввине”.

Алрой молча кивнул.

“Он достойно несет груз многих лет. Веришь ли, он – мой учитель!”

“Ученик, достоин учителя”.

“Ты стал любезен. К празднику Пэсах раби Маймону исполнится сто десять”.

“О, какие лета!”

“Когда пробьет его час, ярчайший светильник угаснет для Израиля. Ты хотел знать о гробницах, и я привел тебя к раби Маймону, ибо кто разъяснит лучше? Голова его вмещает тысячелетиями накопленные знания!”

“Боюсь, нет в них новизны, и под его водительством я, не в пример царю Пиргандикусу, не удостоюсь созерцания древних гробниц”.

“К слову о Пиргандикусе. Я думаю, что раби Маймон ошибается, называя его царем. Ведь не было у нас царей после изгнания. Возможно, он происходил из рода царского. Об ошибке его лучше молчать, чтоб не печалить старика. Сто десять – бремя не из легких!”

“Бремя лет с мудростью в соединении”, – промолвил Алрой и подумал, что без притворства, как без одежды – не обойтись.

“Ты в Иерусалиме меньше недели, а как переменился! Я разумею – к лучшему. Пора побывать в нашей синагоге. Ни ливанских кедров, ни слоновой кости не увидишь, но все же какой ни есть, а это храм наш. Здесь нам налево, к старому кладбищу. Уверен, в Багдаде синагоги побогаче. Тут ступени вниз. Бедность не лишена достоинств – не привлекаем к себе внимания, да и не хотим того”.

6.4

Вот и добрались до цели. В те стародавние времена, на востоке, евреи, если не имели лучшего, избирали местом для синагоги заброшенное кладбище. В помещениях с низкими сводчатыми потолками, где когда-то покоились кости умерших, сейчас сидели две-три сотни мужчин, и молились, и слушали своих мудрецов, и обращались к Богу. Масляные лампы коптили в нишах, с трудом разрывая полумрак. Постепенно глаза Алроя привыкли к тусклому свету, начали различать лица вокруг и древние знаки на листах книг. В единственной нарядной комнате хранился ковчег, что сберегал Святое писание.