Алтайское солнце

— Запомните этот день хорошенько, ребята! День этот — исторический! Вы спросите — почему? Отвечу: потому что здесь на целине вы первые школьники. В нашем совхозе обязательно все первые. Первые строители, построившие первый дом. Первые комбайнеры, собирающие сейчас первый в истории целинный урожай хлеба! Запомните этот класс, запомните друг друга, вид из окна, сегодняшний день запомните. Знаете, почему? Потому что всё это войдёт в историю.

Мария Михайловна разволновалась, щёки её покрылись румянцем, глаза потемнели и начали сверкать. Женька взглянул на свою соседку по парте. Девочка тоже изменилась. От смущения и следа не осталось, лицо от волнения раскраснелось, и глаза, как у Марии Михайловны, потемнели и засверкали.

Мальчик посмотрел на остальных ребят, и каждый показался Женьке взволнованным и красивым.

Глава пятнадцатая. ПАЛАТКА

Вслед за другими ребятами Женя Дроздов вышел из класса и в тесном коридорчике вдруг нос к носу столкнулся с Верой Мальцевой. Впрочем, так лишь называется — столкнуться нос к носу. Вера — девочка рослая, и Женькин нос оказался на уровне пионерского значка, приколотого к её белому праздничному фартуку.

Мальчик привык видеть Веру Мальцеву в шароварах, мальчишеской рубашке, вельветовой курточке и с неизменной деревянной лопатой в руках. И уж конечно, ему в голову не приходило, что Мальцева — пионерка. Хотя ничего нет странного в том, что школьница, которой исполнилось тринадцать лет и которая училась в шестом классе, — пионерка. Но в том-то и дело, ребята познакомились на току и никогда не говорили ни о школе, ни о возрасте. На току они были равны, даже, может быть, Женька чуть-чуть главнее — как-никак он приехал из Москвы и Вера частенько просила его рассказать о родном городе.

Теперь же положение изменилось. Женька был всего лишь третьеклассником, в то время как Вера Мальцева училась в шестом классе и была пионеркой.

В первый момент Женька опешил.

— Чего застрял? Выходи! — крикнула Вера, подталкивая мальчика к выходу.

Женя подхватил клеёнку, заменявшую ему дождевой плащ, и выбежал из школы.

По небу продолжали лететь в несколько ярусов серые, лохматые тучи. Но дождь прекратился. Сделалось светлее. Яркое пятно в небе, там, где должно находиться солнце, переместилось повыше.

Ветер мчался над степью, высушивая землю.

Было чудесное ощущение свободы. Только что ты был в школьном классе, сидел за партой, слушал объяснения учительницы, и вот ты уже свободен, сам себе хозяин, делай что хочешь!

— Побежали? — спросил Женька.

— Побежали! — ответила Верка, и дети помчались по улице, размахивая портфелями.

Хотя дождь прекратился, земля всё ещё оставалась сырой, и ребята увязли, не в силах поднять налипшие на ботинки комья глины.

— А куда мы бежим? — спросила Вера, останавливаясь.

Женька пожал плечами.

— Не знаю. Просто так, — ответил мальчик. — Вас разве не отпустили?

— Отпустили.

— И нас отпустили! Значит, мы до завтра свободны и можем делать всё, что хочется, верно?

— Верно, — ответила Вера Мальцева. — Я, например, сейчас собираюсь идти на ток.

На радостях Женька совсем забыл, что уборочная страда в самом разгаре, а значит, на току продолжается работа.

— Пойдёшь? — спросила девочка.

— Конечно! — воскликнул Женька. — Только сначала занесу домой портфель и надену резиновые сапоги.

— Я тоже, — сказала Вера. — Встречаемся у конторы.

В доме пусто, все на току — и мама с Маришкой, и тётя Клава Пастухова, и Наталья Николаевна. Женя в прихожей снял башмаки, залепленные землёй, и в носках прошёл в комнату.

В комнате тихо, тепло, в окно виднеется серое небо, по которому бесшумно, как тени, скользят тучи. И тут вдруг с особой отчётливостью мальчик ощутил, что находится в степи — дикой, необитаемой, безлюдной. От этой мысли ему не стало страшно. Наоборот, сделалось весело — он защищён от холода и ветра надёжными стенами родного дома. Дом этот, казалось, стоит здесь вечно.

И Женька подумал: «Как всё-таки интересно жить!»

У конторы его уже ждала Вера — без портфеля, в высоких резиновых сапогах. Голова её была так повязана платком, что лишь виднелось узкое лицо, на котором светились её странные глаза — большие, серые и задумчивые.

— Ты поел? — заботливо спросила девочка.

— Нет, — ответил мальчик и понял, что проголодался.

— Ну вот! — строго сказала Вера. — Какой же из тебя работник!

Девочка, достав из-за пазухи газетный свёрток, развернула его и вынула толстый ломоть хлеба, намазанный маслом; она протянула хлеб Женьке.

— Только на ходу нельзя есть! — предупредила она мальчика. — Надо спокойно сесть и поесть. Пойдём в палатку.

И тут за зданием конторы мальчик увидел полотняную палатку, серую, выцветшую и такую невзрачную, что Женькин взгляд ни разу не останавливался на ней, хотя мальчик много раз проходил мимо.