Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Затем свидетель продолжил объяснять, что именно имеется в виду под устрашающим словом «парафилия», используя настолько простые термины, что почти каждый был благодарен ему за это. Парафилия представляет собой «малую часть нормального поведения во время ухаживания», поскольку все мы любим смотреть на объект своей привязанности, звонить ему, прикасаться к нему, хвалить; парафилическими искажениями подобных здоровых действий являются вуайеризм, телефонная скаталогия (т. е. звонки непристойного содержания), фроттеризм и эксгибиционизм. Подобное гипертрофирование здоровой активности недопустимо в нашем обществе, и поэтому такие отклонения классифицируются как парафильные расстройства. Подсудимый страдал от трех таких расстройств – некрофилии, фроттеризма и парциализма.

Признавая то, что парафилия не является делом личного выбора («мы не можем выбирать то, что считаем сексуальным»), Дитц настаивал на том, что мужчина, страдающий этим расстройством, все еще способен решать, поддаваться ли ему парафилическим побуждениям или нет.

– Большинство парафилов никогда не действуют в отношении своей парафилии преступным путем. Парафил так же, как и любой другой человек, свободен выбирать, совершать ли ему преступление, чтобы удовлетворить свои желания. Парафилия является не более чем мотивом того, что человек хотел бы сделать. Если вы говорите, что на парафилов действует принуждение, тогда вы должны признать, что все мы вынуждены хотеть того, чего мы хотим.

Эта обезоруживающая точка зрения была дьявольски хорошо сформулирована. Однако она сильно противоречила экспертному мнению специалистов в области сексологии, но никто не стал оспаривать позицию Дитца в этом вопросе. Джон Мани писал о «парафильном диссоциативном состоянии», которое представляет собой бегство от нормального, здорового сознания к измененному, во время которого «человек может заниматься деятельностью, которая кажется целенаправленной и добровольной, в то время как на самом деле она автоматическая и непроизвольная». Подобное диссоциативное состояние проявляется эпизодически и пароксизмально (т. е. похоже на эпилептический приступ) и не имеет никакого отношения к выбору. Дамер называл это своим «настроением» или «темной стороной», говоря о тех ситуациях, во время которых он действовал на автопилоте (до 22 июля 1991 года, когда произошел некий сбой). Но доктор Мани сказал еще кое-что. По его словам, парафилия – это заболевание мозга, «вызванное неправильным функционированием его собственных химических процессов»[80]. Доктор Дитц не только об этом не упомянул, он в принципе не обратил на данное утверждение никакого внимания.

Свидетель рассказал нам, на что пошел Дамер, пытаясь заставить мужчину остаться с ним, включая возможность замораживания всего тела. Он сказал нам то, что мы еще не слышали: Джефф подумывал пропустить электрический провод через отверстие в голове живого человека и воткнуть другой конец в розетку, чтобы посмотреть, сможет ли электрический разряд поддерживать его жизнеспособность. Дитц говорил об этом торжественно, с серьезным лицом. Чувствовалось, что любого, кто осмелится предположить, что подобные мысли не являются порождением здорового сознания, он сразу же заставит замолкнуть.

Прежде чем доктор действительно начал давать показания по делу, он сделал два заявления, чтобы «проинструктировать» присяжных. По его мнению, Дамер не был садистом: «Он не пытал и принимал меры, чтобы предотвратить страдания». Зачем же он мастурбировал, держа в руках отрубленную голову? «Это стимулировало его воображение, он представлял живого человека, которому принадлежала эта голова, и это помогало его сознанию отказаться от мысли, что остальные части тела отсутствуют, а голова отрублена». Снова его голос был ровным, и вел он себя невозмутимо.

В течение следующих нескольких часов доктор Дитц перечислил все пятнадцать пунктов обвинения в убийстве, чтобы в каждом случае решить, отличал ли Дамер хорошее от плохого в момент совершения преступления и не свидетельствовали ли его действия о том, что он все-таки был способен подчиняться требованиям закона, если бы хотел. Это был бессовестный прием, цель которого заключалась в получении контроля над присяжными, поскольку именно на эти вопросы им предстояло ответить, когда они, выслушав все показания, закроются в своей комнате. Дитц фактически назначил себя их руководителем, так как не мог доверить им принятие решения без его участия, а вопросы, которые он задавал самому себе, походили на вопросы сотрудника правоохранительных органов, а не независимого психиатра.