Алтарь Тристана

Ее, как и всегда при посещении храмов, занимало убранство. Справа от главного алтаря, в боковом нефе, был устроен алтарь, посвященный Деве Марии. Богоматерь в белых одеждах с голубым поясом была окружена цветами – в горшках и срезанными в вазах. Слева от нее, на отдельном постаменте, высился Христос в красной мантии. Под ним, в главной алтарной части, у открытой двери, ведущей в ризницу, сидел второй министрант. Он то и дело поглядывал туда, где расположились Игорь с Александрой. «Его занимает новое лицо, – предположила женщина. – Прихожан немного… Хотя и день-то будний!»

Алтарь в левом нефе она со своего места видела не целиком, но и тех святых, чьи статуи там высились, не могла узнать. Впрочем, Антония Падуанского, держащего младенца на открытой книге, она опознала по францисканской рясе и тонзуре – статуя этого святого часто встречалась ей в храмах Европы. Но остальные фигуры остались для нее загадкой, кроме одной…

В центре алтаря находилась статуя мужчины в короне, с гладким безбородым лицом и экстатическим взглядом расширенных глаз. В правой руке он держал скипетр, в левой пурпурную подушечку с уложенным на нее терновым венцом. На нем были царские одежды раннего готического образца, еще хранящие все черты отмирающей романской моды – длинная нижняя туника, в пол, чернильно-синяя, затканная золотом; поверх нее другая туника, чуть ниже колен, темно-розовая, также с золотой каймой и украшениями. Плечи статуи обвивал ярко-голубой плащ, затканный золотыми лилиями и подбитый горностаем.

Александра не сводила взгляда с этой фигуры, уже не замечая окружающих статуй, первоначально привлекших ее внимание. Игорь, наклонившись, шепнул:

– Да, это твой Святой Людовик. Слева от него, в белой рясе, – Бернар Клервосский, справа – Франциск Сальский. После мессы сможешь рассмотреть поближе.

К причастию он не пошел, но все время, пока немногочисленные прихожане причащались, простоял на коленях, сцепив руки в замок и опустив голову. Александра сидела на скамейке. Ее все больше изумляла эта показная набожность, проявляемая спутником, который только что признался ей в своем атеизме. «Заказ – дело важное, – думала она, косясь на его коленопреклоненную фигуру. – Но, выслуживаясь перед заказчиком, тоже надо меру знать, а то получится перебор… Еще и пополам с кощунством. Кого-то из нас двоих он обманывает, и может быть, даже не заказчика, а меня. Но зачем было врать, что атеист? Вот стоит же на коленях… Молится!»

– Идите с миром, месса совершилась! – донеслось от алтаря.

– Благодарение Богу! – хором выдохнули прихожане.

Священник с министрантами скрылся в ризнице, однако паства не торопилась расходиться. Почти все остались в церкви, лишь переместились в придел Девы Марии.

– Похоже, все на исповедь, – пробормотал Игорь.

– А кого из них ты ждешь? – поинтересовалась художница. – Или тебе нужен священник?

– Нет, заказчик – мирянин, приезжий, он хочет пожертвовать своей церкви алтарную нишу. Это ему обойдется в копеечку, конечно, и проект, и работа, и материал… Ну что ж, человек он, кажется, не бедный! Сегодня должен был сюда прийти, я знаю, он всегда ходит по четвергам! Но пока что-то не видно…

Он поднялся со скамьи и осмотрелся.

– Нет, пока нет… Подождем немного… Может, опоздал, к исповеди придет.

Александра тоже встала. Ей хотелось рассмотреть статую Людовика Святого поближе. Подойдя к левому алтарю, она обвела взглядом серый мрамор, украшенный резьбой, статуи святых, населявшие неф. В этом светлом храме, бело-бежевом, нарядно раззолоченном, даже массивные колонны смотрели по-домашнему уютно, словно говоря: «Мы всех здесь знаем наперечет, здесь только свои!» Статуи тоже выглядели нарядно – даже устрашающая, изможденная худоба Бернара Клервосского казалась умиротворенной, словно примиренной с тишиной этой маленькой церкви. На мраморном алтаре стояли две статуи поменьше; в одной Александра узнала Жанну Д’Арк, насчет другой, девушки в розовой тунике и белом покрывале, с прижатыми к груди розами, усомнилась.

Но главным все же оставался Святой Людовик, в честь которого и была освящена когда-то церковь. «Он затеял седьмой крестовый поход, который окончился неудачей, и восьмой, в котором погиб… – припоминала Александра, не сводя взгляда с лица святого, казавшегося загримированным. Взгляд его расширенных глаз был устремлен поверх скамей, к боковому выходу из храма, словно преследовал невидимую другим цель. – Не в сражении, просто умер в Карфагене, в войске началась эпидемия… А пару десятков лет спустя он уже был канонизирован…»

– Это Людовик Святой, – произнес рядом низкий, слегка задыхающийся голос.

Обернувшись, Александра увидела незаметно подошедшую к алтарю женщину. Худая блондинка в очках, лет пятидесяти, смотрела на нее с тем же нескрываемым любопытством, которое художница уже успела прочесть во взгляде юноши-министранта.

– Я знаю! – приветливо ответила Александра. – Недавно пришлось кое-что о нем читать. Собственно, даже и не о нем, а о его внучке.

– А вы не нашего прихода? – осведомилась женщина. – Я вас что-то не помню.