Алтарь Тристана

«Какие у него глаза! – думала она, глядя на сидевшего напротив человека, ушедшего глубоко в свои мысли. – О чем можно думать с такими глазами? Они как будто обращены внутрь, созерцают что-то невидимое больше никому… Вероятно, горе еще свежо…»

– Я вас видела в церкви, – сказала она наконец, видя, что собеседник совсем о ней забыл. – В храме Святого Людовика.

– Когда?! – У Георгия был испуганный вид внезапно разбуженного человека.

– Вчера, – уточнила Александра, недоумевая, почему такая простая фраза вызвала испуг. – Вы были там, говорили с моим знакомым, скульптором.

– Ах, вчера… – Мужчина потер ладонью лоб, словно пытаясь стереть мешающие мысли. – Вчера я там был, да… Вы тоже скульптор?

– Я художник. Еще реставрирую, перепродаю антиквариат, картины, всяческое старье… Если вас что-то интересует…

– Вряд ли я буду что-то покупать или реставрировать. – Георгий поставил наконец стакан. – Да и картины никогда не заказывал. Я от искусства далек, и не разбираюсь в нем совсем.

– Вот как? – Александра улыбнулась. – А вчера я слышала, как вы отчитывали Игоря за неверно понятое настроение алтарной ниши… Со знанием дела! От него потом прямо пар валил, как после настоящего худсовета.

– Да что я знаю… – протянул Георгий. – Ничего, так… Побывал недавно в командировке в Италии, увидел там эти алтари и подумал, почему бы и мне не устроить такой… На память… Для себя самого и для тех, кто еще не забыл…

Он внезапно замолчал, и Александра не торопилась нарушать повисшую тишину. Она чувствовала, что мужчина и сам стремится поделиться своей болью, а настойчивость может оказаться бестактной. «Когда заказывают нишу для церкви в память о ком-то, эту память не стремятся скрыть, наоборот! Он расскажет…»

Ей принесли кофе, и она медленно мешала ложечкой сливочную пену, опустив взгляд в чашку, когда Георгий, без понуканий с ее стороны, заговорил, отрывисто и словно обращаясь вовсе не к собеседнице.

– Если спросить у здешних прихожан: «А вы помните, как это случилось? Помните их?», кто-то ответит, что помнит приблизительно, кто-то скажет, что впервые слышит. А тогда, пять лет назад, казалось, только об этом и говорят… Так все и проходит, исчезает без следа. Я увидел те ниши, в Италии, и подумал – они ведь в честь совсем уж безвестных людей, о смерти которых ни в газетах не писали, ни репортажи не снимали. А вот что-то осталось, хотя бы кусок алебастра какого-то… Пара цветочков, лампадка. И мне захотелось сделать так же, в память о них.

– О ком? – Александра поняла, что теперь можно задавать вопросы. – Это ваши близкие? Родные?

– Как посмотреть. – Георгий пожал плечами, взгляд вновь принял отсутствующее выражение. – Есть у меня родные, которые мне совсем не близки. Не родные, нет. Родственниками мы не были, я просто знал одного из погибших. Еще давно, когда мы оба жили там… В Казахстане, в Караганде.

Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону витринного окна.

– Потом я уехал в Германию и вот в начале двухтысячных вдруг встретил его здесь, в Москве, в церкви. А вы-то слышали об этом убийстве? – спросил Георгий после короткой паузы.

– О каком убийстве, простите? – осторожно переспросила Александра.

Последний вопрос поселил в ней подозрение, что собеседник слишком поглощен своим горем, чтобы считаться с реальностью. «Он думает только об одном, очевидно, ему стало казаться, что все должны думать о том же и угадывать его мысли! Ничего хорошего… В том числе для Игоря – такому клиенту никогда не угодишь, он ведь ждет увидеть то, что уже есть у него в воображении. Мастер в таком случае – досадная помеха!»

– И вы не слышали! – кивнул Георгий с видом полного удовлетворения. – Все забыто, я же говорю. А тогда о нем все шептались… Это случилось здесь, рядом, на Петровке. Я мог бы показать вам дом, но не могу на него смотреть. Уж простите… Это произошло осенью, в октябре… Нашли два трупа в квартире, принадлежавшей ордену иезуитов. Убили двух священников. Убийцу скоро нашли, он что-то плел в свое оправдание, но был осужден как виновный. Кто-то плакал, кто-то молился, кто-то сплетничал. А теперь, видите, все забыто… Отец Отто Мессмер – это и есть мой земляк, и еще с ним был убит отец Виктор Бетанкур. Вы хоть имена этих священников помните?

– Я их вообще слышу впервые! – призналась Александра. – Должна вам сказать, я не прихожанка этого храма и не католичка. Я крещена в православие, в детстве, бабушкой, но вообще далека от церкви. Разве зайду где-нибудь фрески посмотреть, иконы, витражи…

– Но заходите же! – заметил собеседник. – Значит, церковь вас зовет.

– Не сама церковь, но…

– Не спорьте, – мягко возразил Георгий. – Вы ходите именно в церковь, не в музей и не в выставочный зал, где иконы и витражи бывают куда как лучше! Просто сейчас церковь говорит с вами на языке, который вы пока не понимаете. Однажды вы поймете, что она вам хочет сказать, и уже останетесь в ней сознательно.

– Хорошо, – сдалась художница, – спорить я не буду, не о чем. Говорить о том, что еще не произошло, вообще не в моих правилах…