Alter Omnia

Мы надолго замолчали. Дочка то забегала вперед, то плелась сзади, собирая камешки и веточки и набивая ими карманы. Несколько человек прошли навстречу, и возникло ощущение, будто они идут задом наперед, хотя ничего подобного не было. Не повредился ли я действительно в уме — такое раздвоение ощущений, когда все казалось одновременно собой и своей противоположностью, существующими в двух направлениях, — не станет ли в итоге фатальным переход из одного потока времени в другой? Но диалог произошел наяву — зачем бы Лиз подыгрывать моему сумасшествию?

Я остановился, и она остановилась тотчас же, будто ждала этого. Или знала. Я обнял ее плечи и принялся говорить нам обоим, что все будет хорошо. И все действительно становилось вроде как получше.

Дима Александров — «Бальмонт» — что называется, выпал в осадок. И другие, подходившие на «рыбный четверг», тоже. Мое присутствие смяло им запланированную программу — они собирались читать стихи и говорить декадентским языком о судьбах изящной словесности. Слава, хоть бы и заслуженная, но свалившаяся снегом на голову, двойное испытание для молодого автора, — отметил я со стариковской брюзгливостью. Впрочем, большинство присутствующих усердно делало вид, что мои бестселлеры не относятся к их настоящей литературе.

Пришел на сборище и Москвин со своей женой. Они познакомились в этой компании и поженились до того, как я впервые поприсутствовал там. Тогда он еще не был автором моих книг, и они очень гармонировали: оба такие тихие, невзрачные, даже не надеющиеся достать пресловутых звезд с неба.

При первой же возможности я втянул Виталия в непринужденную беседу tete-a-tete. Мне он показался куда более серой личностью, чем тот, которого я знал раньше, хотя стихи были лучше. Или такими же? — те я и не пытался помнить.

Нам все время мешали, так что поговорили мы недолго, едва успев перейти на «ты». Ничего полезного для себя я не узнал. К тому же у меня опять начался приступ «это уже было, только наоборот», и я поспешил закруглиться:

— К сожалению, мне надо спешить; как-нибудь увидимся. Передавай привет супруге.

— Кому? — вяло отреагировал он.

«Стоп! — подумал я. — Вот то, что ты искал. Дальше действуй очень осторожно».

— Это я так. Счастливо!

«Черт! — сердился я на себя по дороге обратно. — Надо было копнуть эту кучу дерьма. Кого из них стукнуло, когда время раскололось? И когда это вообще случилось?»

Чтобы выяснить последний вопрос, мне пришлось копнуть свою кучу дерьма. Впрочем, Лиз оказалось приятно вспомнить годы нашей совместной жизни.

Перед тем, как заснуть, я мысленно подготовился ко встрече с двойником.

Сказать, что он появился в ничейном пространстве рассерженным, разъяренным или взбешенным, значило бы ничуть не передать главного в его состоянии. Он принес твердое намерение восстановить status quo ante, это стало ясно с самого начала. И меня какой-то черт все время подзуживал испытать, насколько прочно я застрял во втором мире.

— Ну, как тебе понравилось на моем месте?

— Разве это не мое место? Там очень много моих вещей; например, полка с моими книгами…

Я чувствовал, что у него нет никакого плана; как на своем месте он не мог работать головой над книгой, так по инерции не удосужился поразмыслить над следующей главой в наших отношениях.

— Вообще-то у меня не нашлось времени расслабляться пришлось заняться исправлением последствий твоего нехорошего поведения. А ты как провел время?

— Я трахнул твою жену, сукин сын! — судя по энергии, которая выделилась с этими словами, он начал игру с козырей. И ему явно хотелось драки.

Я придал голосу интонации терпеливого баптиста — если такие бывают:

— Разве для того ты был послан в этот мир? И чем ты хочешь меня удивить? Или тебе не известно, что оба мира преимущественно параллельны; что делаешь ты в одном, то делаю я в другом?

С налившимся кровью лицом он схватил меня за грудки.

— Подожди! — крикнул я властно, и он замер. Похоже, сила моего влияния выходила за пределы выбора, в каком из временных потоков проснуться. Словно загипнотизированный, двойник выслушивал мои основательные, подробные указания. Что надо объяснить Москвину, что лафа для него кончилась. Что надо научиться работать самому («ты ведь тоже попробовал это делать сегодня, и у тебя все прекрасно получилось? А твоя лень — это как раз то, чем вселенная может пренебречь»). Но самое главное разобраться с Лиз. Привести свою, так сказать, личную жизнь к тому образу, который он прекрасно знал по другому миру. Конечно, в точности не получится, но я со своей стороны пойду навстречу, и когда, наконец, мы придем к общему знаменателю, устраним различия в потоках — мы сольемся.