Альтернат

Эймери, пожалуй, единственный покидал зал без ощущения, что сильно облажался, но был рад, что вечер кончился. Он очень любил проводить время с Иван, но больше этого – и ей не стоило бы об этом знать – он любил одиночество. Самым ценным моментом дня для него был тот самый час перед сном, когда голос расчетливого, но уставшего разума, без умолку тараторившего днем, уступал шепоту мягкого сердца. Почему-то именно в такие моменты, когда от усталости слипались глаза, Эймери и чувствовал себя по-настоящему живым и осознанным, начинал слышать и понимать себя, поражаясь тому, насколько мягкосердечен и раним. Жаль только, что на утро это забудется. А потом к ночи опять вспомнится. И так по кругу.

Покинув зал, он вышел прогуляться на дорожку на заднем дворе. И как раз в этот момент на небольшую площадку неподалеку приземлился вертолет. Из него выпрыгнул Азаруэль, тут же устремив на Эймери недружелюбный взгляд. Даже сумерки не могли скрыть его кислое выражение лица; черная куртка развевалась от ветра, создаваемого лопастями.

Азаруэль хозяйской походкой двинулся по дорожке, остановился в метре от Эймери и с кривой ухмылкой упер руки в бока.

– Быстро вы закончили. Дай угадаю: мой брат куда-то свалил, вы не смогли поладить и разошлись? – Он щелкнул пальцами. – Или вы с самого начала не смогли найти общий язык? Что из этого?

– Все вместе, – невозмутимо ответил Эймери, нисколько не задетый его издевками. Со временем привыкаешь.

– Что ты тут делаешь? Решил свежим воздухом подышать?

– А ты позволишь?

Азаруэль усмехнулся.

– Ты только прикидываешься тихоней?

– Нет, я правда неконфликтный человек. На мой взгляд неразумно тратить столько энергии на негатив.

– По-твоему, я неразумен?

– Ты сам это сказал.

Азаруэль скрестил руки на груди, постукивая пальцами по плечам. Эймери решил воспользоваться молчанием:

– Почему ты так враждебно ко мне настроен? Все дело в скрипке? Или, скорее, в том, что она приняла меня?

Ехидства на лице Азаруэля как не бывало. Он прошел мимо, больно задев плечо Эймери, но тот стерпел и это, лишь ответил вслед:

– Ты сам хотел владеть ею или… Она принадлежала твоей жене?

Азаруэль резко развернулся, в два шага преодолел расстояние между ними и схватил Эймери за грудки так, что затрещала ткань в кулаках.

– Послушай сюда, – процедил он сквозь зубы. – Я приму то, что ты первый и единственный, кого она признала. Может, тебе даже разрешат ею пользоваться, но, обещаю, увижу хоть царапину – убью.

– Я не хочу владеть этой скрипкой, – холодно ответил Эймери.

– И почему же?

– Пойми, все эти ваши паранормальные разборки, конечно, занятные, но не для меня. Я не хочу быть частью вашего мира и не хочу, чтобы меня в него впутывали. С самого начала я мечтал лишь о поступлении на стажировку и о том, чтобы Иван была счастлива и ни в чем не нуждалась. Я получил что хотел. Остальное мне не нужно.

Это вынудило Азаруэля ослабить хватку, но бешенства в его глазах едва ли убавилось.

– Так вот оно что. Ты считаешь себя выше нас.

– Я считаю, что разборки долгожителей меня не касаются. Поверь, если бы была возможность уйти, я бы ушел. Но здесь работа моей мечты и человек, который мне очень дорог. – Эймери взял его за запястье и отстранился, так что Азаруэлю пришлось его отпустить. – Давай будем жить тихо и не трогать друг друга.

– То есть сила тебе не нужна?

– Повторюсь, все, что меня интересует, – стажировка и благополучие Иван. С остальным разбирайтесь сами.

Азаруэль отступил. Пару секунд он тупо смотрел Эймери в глаза, явно не зная, как ответить, а затем развернулся и ушел.

* * *

Азаруэль услышал то, что хотел, причем в наилучшем виде, но податливость и смирение этого мальчишки, эта бесячая невозмутимость, которую не разрушить ни криком, ни угрозами, лишь сильнее разозлили.

Ему стоило разок легонько стукнуть его по голове, чтобы оборвать его жизнь, только эта мысль не дала ему почувствовать себя хоть немного выше этого смертного сопляка, смотрящего на него с таким спокойствием, что от злости сводит зубы и пересыхает в горле.

Нет, Эймери, никакая это не податливость, никакое это не смирение. Ты испытываешь гребаное чувство собственного превосходства.

Именно поэтому, не выдержав такого унижения, Азаруэль молча ушел, возмущаясь в уме:

«И что такого ты нашла в этом парне, которому даже не нужна?»

Глава 18

В зале Тень встретили лишь небрежно застеленные диваны, разбросанные подушки и чашки с недопитыми напитками. Конечно, он подозревал, что после его ухода обстановка у ребят накалится, но даже подумать не мог, что они разойдутся.

Расстроенный, он поднял с пола подушки, аккуратно положил их в уголки диванчиков и кресел и принялся прибираться. Не то чтобы это было нужно, просто сам процесс успокаивал. Отвлекал от насущных проблем и тревог, а их в последние дни заметно прибавилось.