Альтернат

– Здорово, конечно, когда ты можешь говорить что угодно без страха осуждения, – начал Тень, – но, сколько себя помню, до хорошего это никогда не доводило. Должен быть какой-то контроль, какая-то общепринятая точка зрения. Хотя бы в фундаментальных вещах. Например, что войны – это зло. Или что люди не должны страдать из-за чьих-то политических игр. Или что нужно относиться к наказаниям преступников осторожно.

– А вот тут я бы поспорила, – возразила Иван. – Преступник, скажем, кого-то убил. Его ведь нужно справедливо наказать.

– Можно посадить его в тюрьму и тем самым оградить от других людей.

– Несправедливо. Он лишил кого-то жизни. Разве не будет правильно поступить с ним также?

Айрис наградила Тень довольной победной улыбочкой.

– Вот видишь. Не я одна так думаю.

Но Тень, кажется, собирался придерживаться своей точки зрения до конца:

– Это лишь породит новое бессмысленное насилие…

– Это станет уроком для всех, кто его замышлял в отношении ни в чем не повинных людей, – парировала Иван.

Повисло секундное молчание, которым, откинув плед вместе с надеждой поспать, воспользовалась Айрис:

– Прости, Тень, но тут я полностью согласна с Иван! Проблема людей в том, что они слишком мягкие. Они не карают по-настоящему за ужасные преступления, из-за чего те повторяются из раза в раз. А увидели бы они хоть раз равноценное наказание – мир мог бы стать лучше. Например, как с моими живыми статуями. Да, они неидеальны, но преступность в эти дни рекордно низкая. Это доказательство моих слов.

Иван невольно вспомнила, что сама едва не погибла из-за украденной двадцатки, и мысленно согласилась с Тенью, что смерть за такое – слишком жестокое наказание.

– Большинство этих людей не сделали ничего, чем могли бы заслужить смерть, – продолжил Тень. – Да, делали раньше, но…

– Делали раньше и не ответили за это, – поправила его Иван. – А если бы ответили, то, возможно, больше не пытались бы творить беззаконие. Я, конечно, тоже была хороша, но я не сделала ничего такого, чтобы меня убивать, и в этом я с тобой согласна: наказание должно быть справедливым. И все же большинство мерзавцев не ограничиваются кражей двадцатки и совершают преступления похуже, наносят людям физический ущерб, – она сжала кулаки, слыша в своем голосе горечь. – Знал бы ты, сколько раз ко мне приставали. Я даже думать не хочу, что эти мужланы могли бы сделать со мной. Слава Богу, мне удавалось от них сбежать. А ведь я была беззащитным ребенком без какой-либо опоры!..

Поймав пристальный угрожающий взгляд Эймери, она замолчала. Иван знала, что эта угроза направлена не на нее, а на тех, кто хотел ей навредить, и все же в тех редких случаях, когда Эймери на нее так смотрел, ей становилось не по себе.

– В общем, ты очень наивен для того, кто прожил сорок тысяч лет, – наконец закончила она.

Тень прищурился, жалобно вскинув брови, низко опустил голову и сцепил пальцы в замок.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое. Я не считаю, что для этих людей достаточно тюрьмы. Они заслуживают наказания похуже. Но говоря обо мне… В том-то и дело, что я сорок тысяч лет только и делаю, что наблюдаю за тем, как умирают люди. Преимущественно насильственной смертью. И каждая такая смерть, хочу я того или нет, оставляет след. Каждая напоминает о моей неуязвимости. Что я и дальше буду видеть чужую боль и потери, проживая их как собственные. Говорят, боль закаляет, но, увы, это не мой случай. С каждой такой смертью я становлюсь слабее. В какой-то момент замечаю, как сердце сжимается, стоит кому-то начать спорить друг с другом. Или повысить голос. Или сказать что-то неприятное. Сплетни, зависть, ложь, издевательства, лицемерие. Начинаю замечать все самое плохое даже в малейших проявлениях и проживаю так, словно это случилось со мной. И это просто невыносимо.

Иван, Айрис и Эймери сидели затаив дыхание. После того, как закончился этот печальный монолог, они не сумели сказать ни слова. Да было и нечего.

– Ой, простите, – Тень выпрямился и почесал затылок, виновато улыбаясь. – Что-то меня занесло. Я просто хотел сказать, что поэтому хочу справедливости. Ведь не все, кого приговаривают к казни или к тюрьме, виноваты. Кого-то просто подставили. А кто-то совершил преступление в целях самозащиты, но его все равно осудили. Поэтому, если нет явных доказательств вины, я предпочитаю ненасильственное наказание даже для самых отъявленных мерзавцев, которые, возможно, и заслуживают смерти.

Телефон тревожно завибрировал на столе. Кто бы там ни написал, Тень, наверное, был ему благодарен. Пробежавшись по первым строчкам сообщения, он встал.

– Простите, я отойду ненадолго.

И он торопливо вышел из зала, оставив всех в легком недоумении. Иван вдобавок сгорала от стыда за все сказанное.

«Я ведь совсем его не знаю. Глупо было делать такие поспешные выводы о нем и называть его наивным».

Эймери, судя по укоризненному взгляду, все прочитал на ее лице.

– Слушай, Иван, – холодно обратилась к ней Айрис.

– Да?