АльteRNatива

– И не нужно извинений, лучше просто не допускай такого впредь.

– Обещаю.

– Хорошо, – сказал отец и вручил мне лопату. – Вскопай хорошенько старую грядку, потом граблями выровняй.

– Понял, – сказал я и стал копать.

***

Мы пробыли на даче полтора дня. Здесь мне всегда было скучно, у меня не завелось тут никаких друзей, и каждый раз, прибывая на наш участок, я был вынужден приносить в жертву своё драгоценное время юности. Впрочем, сейчас, оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что одинаково ценным для меня тогда было всё. И все мои садоводческие навыки, которым я обучился благодаря отцу, и книги, которые постепенно начинал читать, и мой первый опыт по нахождению своего места в социуме.

Я никогда не был лидером, не был даже вторым человеком после Самсона. Трудно теперь сказать, занимал ли я вообще какое-то особое место, или был всего лишь человеческой декорацией на общем фоне, как это и происходило всегда в дальнейшем моём существовании.

Мне осталось рассказать совсем немного, прежде чем я перейду к событиям, которые навсегда изменили течение моей жизни. Впереди меня ждали последние полгода нормального развития. Хотя было ли оно нормальным, это сейчас уже тоже вопрос. Мой быт после завершения летних каникул был ограничен учёбой в школе и занятиями в клубе пограничников, которые, как я тогда думал, приведут меня со временем к суровой военной карьере.

Но на самом деле, всё то время во мне росло и развивалось третье и единственно настоящее направление моей судьбы. Этим направлением была моя иррациональная привычка смотреть в сторону Бога и совершать прочие ритуально-суеверные действия, которые я сам же и изобрёл для своего личного пользования.

С каждой неделей эти ритуалы крепли, я всё сильнее от них зависел, всё больше фантазировал, всё меньше делился своими мыслями с окружающими. И то, что я впервые испытал в лагере, когда пацаны смотрели на меня с непониманием и спрашивали: «что со мной?», я стал теперь чувствовать чуть ли не ежедневно, видя это, как мне казалось, недоумение буквально во всех, с кем взаимодействовал.

И я никогда не узнаю: правда ли все эти люди думали, что со мной что-то не так, или же это был всего лишь плод моего воображения? В конце концов, ведь всё, что мы думаем думают о нас другие всегда остаётся лишь нашей фантазией, если только не подойти к человеку и не спросить его об этом конкретно: «почему вы так на меня смотрите, мужчина, вы считаете что я ненормальный?»,

или вот так: «я знаю, что вы считаете меня мудаком и педиком, потому что об этом говорит мне ваше выражение лица. Признайтесь, ведь именно это вы сейчас и думаете, когда корчите свою злую физиономию?».

Быть может, если бы такие как я действовали всегда именно так, а не утопали в догадках, нам бы это заметно упростило жизнь.

Впрочем, меня понесло. Пора вернуться в моё детство.

***

Как только мы приехали с дачи и вошли в квартиру, отец сказал:

– Ставь сумки и пошли, мама пока приготовит обед.

– Куда?

– За сюрпризом твоим, возьми тележку.

Повторять дважды мне не требовалось. Я распахнул дверцу в чулан, достал раскладную тележку и мы пошли. Выйдя с отцом на улицу, я спросил:

– А куда хоть?

– Сейчас узнаешь, – усмехнулся отец.

Сердце моё забилось в два раза чаще, когда мы подошли к «Матрице».

«Неужели компьютер!», думал я радостно.

Как только мы вошли, отец тут же направился к упаковочной стойке. Остановившись возле окошка с надписью «предварительные заказы», он заглянул внутрь и сказал:

– Здравствуйте, мы заказывали неделю назад… – хитро покосившись на меня, он не договорил, что именно заказывали.

– Номер, пожалуйста.

Отец продиктовал номер.

– Всё на складе. Сейчас вынесут, ожидайте.

Ждать пришлось долго. В те времена ожидание было обязательным условием для всех, кто не готов был доплачивать за особое отношение. Да и вообще, если ты не постоял в очереди, или не потомился хотя бы минут двадцать перед запертой дверью – это было всё равно что жульничество.

Я знал, что расспрашивать отца бесполезно – он будет разыгрывать свой сюрприз до конца. Я из последних сил сдерживал любопытство и ждал как положено. Наконец из дверей склада вышел здоровенный детина и выставил на столешницу две внушительные коробки.

Да! Это был мой первый компьютер! Трудно сейчас описать то благоговение, что я испытал. Теперь этим никого не удивишь, и нынешние школьники вряд ли смогут понять всю глубину мальчишеского восторга, когда на старом письменном столе взгромождается пузатый белый монитор, а в комнате появляется характерный запах нового пластика.

Я благодарил родителей и Бога, бросая в его сторону взгляды полные преданности и бесконечного поклонения.

– Только давай сразу договоримся: в первую очередь ты используешь его для учёбы, – сказала мама, когда я уселся перед своей новой игрушкой.

– Конечно! – подтвердил я, включая «Анриал Турнамент». – Но пока ведь всё равно каникулы!

– Это понятно, но я не хочу, чтобы у тебя развилась игромания, так что изучи до первого сентября в компьютере всё, что потребуется для учёбы.

– Ладно.