Альтернативная личность

Сергей Арнольдович поднялся — захромал к окну. Шел снег. Сергей Арнольдович снял пальто, пиджак, прошел в ванную комнату, подставил голову под ледяную струю. Провинциальная гостиница, ежедневная уборка номеров, ненавязчивый учет. Впиши они Воронина, вопрос был бы снят. Но никто не уволит администратора, и никто не потревожит его сладкий сон. «Оплатили?» «Да». «До свидания». А лучше — "Прощайте. Да, действительность. Приехал, уехал… Кто? Неизвестный. Откуда? От верблюда. И никому нет дела. Нет ни дела, ни порядка. Пропуск принадлежал мужчине. Мелко: Андрей Борисович. И крупно на следующей строке: Воронин. Номер. Дата без года: день, месяц. Фотография не предусмотрена. «2 Отделение ИПП, г. Снежин». Белая картонка. Почти бумага. Невесомая. Нет, лукавишь, вес имеется: пять убийств, пять человеческих жизней. Так вот ты кто! Андрей Воронин. Нашел я тебя!

* * *

— Войдите, — сказал Сергей Арнольдович.

— Вот. — Горничная опустила на стол бумажник.

— Что это? — спросил Сергей Арнольдович.

— Нашла, когда номер убирала. Уронили… Я шваброй его, из-под кровати.

— Это не мое, — возразил Сергей Арнольдович.

— Тут карточка гостиничного номера и ваш пропуск.

— Хорошо, оставьте.

А ведь мог отказаться, не брать. Разозлиться мог. Мог пожаловаться. Но взял. Случай помог. Нашел его.

* * *

— Воронин, говорите? — спросила девушка.

— Андрей Борисович, — уточнил Берггольц.

— А вы кто? У нас специальное медицинское учреждение. Вы по запросу?

— То есть, кроме того, что он умер… Пять лет назад умер. Вы мне ничего не скажете?

— Нужен официальный запрос, — повторила девушка. — Мало ли что.

— А вы не путаете? Воронин Андрей Борисович…

— Нет, мужчина, я ничего не путаю, — обиделась девушка. — А все остальное — история болезни. Сами понимаете, конфиденциально. Тем более в таком учреждении, как наше.

— Спасибо, — поблагодарил Сергей Арнольдович. И захромал по коридору: решетки на окнах, пустые мобильные кресла, тишина. И запах хлорной извести, и вежливость. Даже уборщица в белом. Белый халат поверх ватника. Тусклые лампы дневного света. И пожилой сотрудник вневедомственной охраны. Турникет, пропуск, кивок на прощанье.

* * *

Весной они купили цыпочку. Курочку купили. Тогда еще цыпленочка. А осенью это уже кура была. Большая птица. Расцветка мраморная, рябая. Так и звали, Рябою. Пятнистая такая. Бесплодная была. Не неслась. Не хотела. Жадничала. Или не могла — бесплодная была. Все по двору таскалась, камешки поклевывала. Хохолок яркий такой. А клюв острый: клюнет — аж в кровь. Самостоятельная. Никого не признавала. Гордая была. Чувствовался в ней какой-то размах. Они сразу его признали. Размах этот. «Не снесла?» — спрашивала баба. Как будто еще не перестала верить. «Не снесла», — отвечал дед. «Как начнет, меня позови, — просила баба, — помогу». И ждали. Вера, она ведь какая штука: если не верить — что бы там не говорили — оно не случается; если наоборот — верить, то есть — оно случается. И откуда что берется. Вроде не должно как-то, а оно бац и вышло. Нужно только верить, очень и очень. И не подпускать сомнения. Вот во что веришь, то и бывает. А уж знать, что ты именно в это веришь — это особо. Глядишь, случится что-то, ты думаешь: это не то, во что верил. А ты прислушайся к себе. Окажется, что именно то. И что в это-то и верил. Странная штука. Приноровиться только нужно.

И они верили, еще как верили. Каждый день ждали. Цыплят ждали. Сначала яичек. Потом — цыплят. А она железяку снесла. Золото подкинула. «Что же это такое? — возмутилась баба и заплакала. — Мы разве в такое верили?» «Выходит, в такое», — сказал дед и заплакал. И баба заплакала, и дед. Живого они хотели. А тут — металл холодный. Как будто поиздевалась она над ними, черствая. Но разбилось золото вдребезги. Упало и разбилось. То ли мышка задела, то ли поставили неудачно. И все тут на свои места распределилось. Понесла Ряба, щедро понесла. Как прорвало. Цыплята пошли. Много. Значит, была она, вера. Правильная была. Только не сразу отозвалась, заплодоносила. Получается, что с верой оно неизбежней, верней с верой-то…

Сергей Арнольдович откинул одеяло, полежал, высвобождаясь из сна. Странная сказка, пустой сон. И что это вдруг сказка? Почему не Андрей Борисович Воронин? Что молчите? Какой он? На пропуске фотографии не было. И девушка говорить не стала. «Второе Отделение, ИПП, г. Снежин». Институт… Что такое первая «п», Сергей Арнольдович вспомнить смог не сразу. Институт — «п» — психиатрии. Прикладной? А, черт с ней! Не важно. Все уходит на дальний план, когда узнаешь, что человек, по следу которого ты идешь пять лет… Он, оказывается, умер лет пять назад! И ты знаешь, что это он. И что это он и он. Но глаза и уши говорят обратное. Твои, между прочим, глаза и уши. То, что он нашел — это не тупик. Не тупик. Это… Новый старый виток. Лист Мебиуса. И опять идти. И опять искать. А лист тебя возвращает на прежнее место. Только с другого бока. Вроде не обман, но в то же время и обман. И некому предъявить счет. И вера в раскрытие тут никакая не поможет. Одна есть вера! Когда веруешь. А все остальное от лукавого.