Альтруисты

Он бежит сквозь непогоду, дождь хлещет практически горизонтально земле, капли впиваются в кожу, и он чувствует каждую в отдельности – необычайная кара. Смотрите же, как он вылетает за ворота – символ Шуто-Плейс – и пересекает реку машин: ум его совершенно пуст; время размывается, словно вода, которую гоняют по окнам стеклоочистители проезжающих мимо машин. Дома и люди превращаются в одно сплошное пятно. Впереди, уже совсем рядом, – главный кампус. Артур продирается между парочкой влюбленных студентов, разбивая их сцепленные руки, и взлетает по ступеням Гринлиф-холла. Делает короткую передышку под сводами арки, каменный пол которой украшен эмблемой университета. Затем бежит дальше, прямо по эмблеме (плохая примета, как говорят университетские экскурсоводы), снова выскакивает под дождь и наконец врывается в ворота библиотеки африканистики. На уме – лишь одно.

Артур роется на полках, сбрасывая книги на пол. Целые народы, истории, языки, мировые проблемы и страшные болезни – все летит ему под ноги. Африкаанс. AIDS (СПИД). Алжир. Где же она?! Нигде. Ее нигде нет. Если он сейчас же не найдет свою книжку, то взорвется.

– Профессор?..

Он оборачивается – с него течет вода, из груди идет утробный рык – и видит молоденького библиотекаря. Студента. Вежливого и готового услужить. Прячущего беспокойство за дрожащей улыбкой. Мальчика, чья робость никак не вяжется с татуировкой готическим шрифтом на левом бицепсе: «LOREM IPSUM». Будущий дизайнер, стало быть.

– Я сразу подумал, что это вы. В прошлом году я ходил на ваши лекции о социальных переменах.

– Так.

– Здорово было! Прикладная инженерия, «социальная ответственность строителя и созидателя» – очень интересно. Отличный факультатив. Я многое тогда переосмыслил…

– Что ж, – сказал Артур. – Этого я и добивался. – Тень наползает на стеллажи, проглатывая полоску света. – Где же она?

– Что?

– Да книга, мать ее! Ищу одну книгу и никак не могу найти!

– А. Ну да. Пойдемте на стойку выдачи, я поищу ее в базе.

Парень ведет его к стойке и садится за компьютер. Правым бедром задевает степлер и роняет его на пол.

– Черт. Аргх.

– Книжка совсем маленькая…

– Да-да. Название?

Артур пыхтит:

– «К вопросу о новой системе санитарной гигиены в независимой республике Зимбабве».

Паренек вбивает название в строку поиска:

– Автор?

– Автор…

– Нашел – Артур Альтер… Постойте! Так это ваша книга, профессор!

– Да.

– Странно!

– Говорите, где она.

– Ну, просто это так…

– Говорите!

– Ладно-ладно, смотрю… Ой, вы знаете, она помечена.

– Помечена?

– То есть числится утраченной.

– Стало быть, не «помечена», а «утрачена».

– Помечена как утраченная, да.

– Вот дерьмо. – Артур принимается ходить туда-сюда. – Дерьмо!

– Э-э, профессор?

Пот течет у него со лба. Где-то возле виска жужжит муха.

– А зачем вам своя же книга?

– Не понял.

– Ну, просто как-то это странно… Нет? Это же ваша книга.

Артур ощетинивается. И, сам того не замечая, слегка приседает – заводит пружину.

– Слушай сюда. Слушай. Мне очень нужна эта книга. Очень!

– Неужели у вас нет собственного экземпляра? Ну… типа дома?

– Все сгорело в пожаре.

– В каком пожаре?

– Да просто найди мою книгу, черт подери!

– Я ужасно сожалею, профессор, но помочь вам ничем не могу.

Артур умоляюще сцепляет ладони, выставляя вверх большие пальцы:

– Она была здесь совсем недавно – несколько недель назад! У вас должно быть отмечено, кому ее выдавали в последний раз.

– Увы, нет! Книгу никому не выдавали. Она просто потерялась или…

– Или?..

– Или ее украли.

Впрочем, Артуру уже и так ясно: все пропало. Конец. Ни к чему хорошему это не приведет. Это существование. Оно никогда не приводило ни к чему хорошему.

– Мне бы очень хотелось помочь, честное слово…

Не успевает он договорить, как Артур наносит удар.

Странное, должно быть, зрелище явилось взору студентов, которые болтались по кампусу тем апрельским днем – перемещаясь между библиотеками, митингами, встречами оргкомитетов, флешмобами и семинарами: препод с факультета машиностроения сидит на мокрой траве у библиотеки африканистики, перекинув через плечо твидовый пиджак. Было что-то противоестественное в том, что взрослый человек – ученый – сидит на земле. Особенно в столь изнуренно-непокоренной позе ребенка на последней стадии истерики, вставшего на долгий и мучительный путь к признанию своего поражения. Он сидел, скрестив ноги. Закрыв лицо ладонями. Издалека могло даже показаться, что он упал. Но любому, кто отваживался присмотреться, было ясно: этот человек просто решил присесть.

Возле него полукругом стояли: Итан, Мэгги, LOREM IPSUM и один весьма дюжий представитель дэнфортской службы безопасности. Все в состоянии боевой готовности – как расстрельная команда.