Альвадийские хроники. Берсерк

Для человека у меня были слишком серьезные ранения, и я не то, что говорить, вздохнуть не могла. Одно из сломанных ребер, видимо, проткнуло легкое. Я закашлялась, сплевывая розовую пену, хлынувшую горлом. Владыка заботливо придержал мне голову, пока не закончился приступ.

– Ей нужен целитель! – донесся со стороны слабый голос Кейдана.

– Заткнись, щенок! – огрызнулся Кироп, – я сам позабочусь о своей паре. Плащ мне! И родовые браслеты! – скомандовал кому-то за пределами моей видимости. – С тобой разберусь позже.

За стальным голосом, с каким берк раздавал приказы, чувствовалась несгибаемая воля. Меня вдруг пронзило острое понимание того, что судьбу моего Кея он уже давно определил. И только необходимость завершить ритуал соединения пар мешал Барр’эрку разделаться с соперником. Он способен сделать это на глазах у сестры. Оттого и позволил ей сблизиться с Лераем. Демон утешит, защитит, остановит. В общем, сделает все, чтобы его избранница пережила трагедию.

– Ты не учел одного, Кироп Барр’эрк, – мои губы непроизвольно растянулись в кривой усмешке, – я никогда не признаю убийцу своей парой.

Неимоверных усилий стоило повернуться так, чтобы увидеть Кейдана. Он, как и остальные оборотни, обернулся человеком. Ранения и переломы не давали ему сдвинуться с места, а остаток магического резерва был направлен на регенерацию и поддержание жизни.

– Лири, – скорее прочитала по губам, чем услышала его зов, – прости, что не смог защитить тебя. Я недостоин и…

– Я люблю тебя, – прошептала в ответ, и от моего признания в его глазах вспыхнула такая радость, что защемило сердце. Непроизвольно рванулась к нему, но меня накрыл новый приступ кашля.

Владыка вновь придержал мне голову. Кто-то из его слуг успел исполнить приказ, поэтому он укутал меня плащом, ревниво укрывая от посторонних взглядов. И даже подложил что-то мягкое и удобное под голову.

– Милая, потерпи немного. Целители уже ждут. Сразу после ритуала они тобой займутся.

В другой раз я бы разразилась целой тирадой на такое заявление. Но сейчас могла лишь сверкать ненавидящим взглядом. Впрочем, все чувства медленно отступали на второй план. Полная концентрация, которая так долго не получалась на тренировках, сейчас вышла на одном вздохе. Я еще успела оценить потенциал оставшихся сил. Магии немного, но ее хватит на последний удар. Тот самый, которому научил Стрелам.

Без страха смотрю на врага. Он торжествует победу, хотя все еще продолжает держать меня под контролем. Слов, что он говорит, не разобрать. От задержки дыхания темнеет в глазах.

Я замерла, как натянутая тетива лука. Запястье обожгло прикосновением металла. Скорее всего, Кироп надел брачный браслет. Плевать. Я все еще не дышу. И только когда его губы касаются моих, чтобы скрепить союз поцелуем, судорожно втягиваю воздух. Мужчина непроизвольно подается вперед, на секунду теряя контроль. И именно этого крохотного промежутка хватает, чтобы мощный выплеск последнего удара, подкрепленного всеми жизненными силами, что смогла собрать в районе солнечного сплетения, обрушился на ошеломленного победителя.

Владыку отбросило в сторону. Он рухнул навзничь, широко раскинув руки. В застывших глазах царило неподдельное изумление. Это я увидела, уже покинув тело. Смысл приема, что использовала сейчас, заключался в способности оборвать собственную жизнь и направить посмертный выброс энергии вовне. Не каждому под силу остановить сердце и вытолкнуть душу из оболочки. Она, как карающий меч, безжалостно сметет любые преграды, в том числе сомнет энергетическое поле не готового к нападению существа и оставит в ауре такие дыры, что любой, даже самый сильный марг погибнет мгновенно.

У меня получилось! – не могла сдержать внутреннего ликования, – пусть и высокой ценой, но я победила! Я! Клятва исполнена. Месть свершилась. Так, отчего такой горький осадок и… безразличие? Той радости хватило на мгновение. Вот он, мой враг, могучий воин, самый сильный берк, повержен, – прониклась невольным уважением к Владыке. Теперь-то делить с ним было нечего. А огромная страна лишилась своего правителя. Оборотни ошеломлены случившимся. Это видно по лицам. Обескураженным, скорбным или предвкушающим. Кироп бился за то, что считал важным, за собственно счастье. А я…, впрочем, ничего уже не изменить.