Алые Евангелия (ЛП)

— Отъебись! — огрызнулась Лана. — Я уже была одержима. И мне это не понравилось.

— Она не останется надолго, детка, — сказал Дейл. — Обещаю.

— Просто позволь ей сказать то, что она должна, — сказал Гарри. — Мы здесь именно за этим.

— Хорошо, — сказала Лана и кивнула, глубоко вдыхая. — Просто дайте мне собраться. Во мне еще никогда не было дружелюбного призрака.

— В тебе никогда не было ничего дружелюбного, — усмехнулся Кэз.

— Я припомню это тебе в следующий раз, когда ты напьешься и не сможешь найти мужика.

Кэз поджал губы.

— О, я уверен, что для тебя всегда найдется желающий, — сказал Дейл, глядя на Кэза, на его озорном лице заиграла улыбка.

Кэз, будучи застигнутым врасплох, залился краской, смотря на Дейла.

— Ну ладно, — продолжила Лана. — Я готова. Давайте покончим с этим, чтобы мы могли выбраться из этой сраной дыры и вернуться в сраную дыру, знакомую для меня.

Она закрыла глаза и сделала глубокий, глубокий вдох. А затем:

— Боже мой.

— Норма! — воскликнул Гарри. — Это правда ты?

— Боюсь что так, Гарри. Господи, кажется, я умерла. Этот ублюдок только что закончил выбивать из меня все дерьмо.

— Пинхэд? Собственноручно?

— Руками. Ногами. Когда я видела его в последний раз, он топтал мою голову.

— Я прибью его нахрен.

— Чудесная мысль, Гарри. Спасибо. Но это будет непросто. Он не обычный садомазохист с того света… Батюшки, думаю, уже пора.

— Лана! Позволь ей остаться!

— Дело не в ней…. Пожалуй, я еще не умерла. Мое тело недоумевает, куда, черт возьми, подевался мой разум.

— Ты знаешь где твое тело?

— Ага. Прямо по этой дороге охуенно большое здание. Кажется, в свое время оно было реально изысканным. Но сейчас разваливается на куски. Послушай, Гарри. Вам всем следует убираться отсюда. Не хочу, чтобы кто-то погиб из-за меня.

— Никто не умрет. И мы не уйдем без тебя.

— О, ради Христа, Гарри. Послушай меня, Гарри. Он слишком силен. Что бы вы ни думали о своих тузах в рукаве, этого будет недостаточно.

— Я не собираюсь бросать тебя здесь, Норма. Что бы ни случилось, я…

Глаза Ланы распахнулись, и на ее лице промелькнуло смущение; затем оно рассеялось, и Лана спросила: — Ну все?

Гарри вздохнул. — Ага. Спасибо, Лана. Ты была великолепна.

— Без проблем, — ответила она, часто моргая. — Лишь бы она не планировала перебраться в меня на постоянную.

— Не собирается.

— Она мертва? А то я начинаю психовать, когда во мне мертвяки.

— Она жива, — ответил Гарри. — Пока.

— Ох, Дэйл? — сказала Лана.

— М-м-м? — сказал Дэйл.

— В следующий раз скажи мне, что, блядь, тебе нужно сделать, прежде чем сделаешь это. Если еще раз порежешь меня без моего согласия — даже по такой уважительной причине, как эта, — я член тебе оторву.

* * *

Норма пришла в себя от боли: в голове, животе, спине, ногах, она чувствовала каждый удар.

— Подними ее на ноги, Феликсcон. Да побыстрее. У вас есть дела в городе. Пора положить конец этому смехотворному режиму. И чем быстрее, тем лучше, пока они еще спорят друг с другом. Поднимай ее, а если она не может идти, то неси.

— Но Хозяин, не лучше ли просто убить ее? — сказал Феликссон.

Жрец прервал свои приготовления и устремил свой ледяной взгляд на Феликссона. Не произнеся больше ни слова, Феликссон преклонил голову несколько раз в знак извинения и подошел к все еще окровавленной и покрытой синяками Норме, затем наклонился вплотную к ее лицу и произнес тихий монолог. Норма почувствовала зловонное дыхание изо рта Феликссона, что послужило для нее дополнительной издевкой ко всем ее многочисленным травмам.

— Я знаю, что ты слушаешь меня, черная манда. Не знаю, что ему от тебя нужно, но я не намерен тащить тебя до самого города, поэтому собираюсь немного облегчить жизнь нам обоим. Я не могу исцелить тебя — у меня нет такой силы, — но я могу дать тебе Эпоидический Опиат. Он на время избавит вас от боли.

— Он… лишит… меня разума? — пробормотала Норма сквозь кровь во рту.

— А тебя это волнует? Бери что предлагают и будь благодарена.

Он на мгновение отвел взгляд, чтобы убедиться, что за ним и его Эпоидией никто не наблюдает. Все в порядке. Жрец продолжил свои приготовления — какое-то заклинание, тогда Феликссон начал бормотать себе под нос собственное. Он был хорош; она должна была отдать ему должное. Она чувствовала, как опиат распространяется по ее телу, а его тепло устраняет все следы боли.