Алые Евангелия (ЛП)

Видимо, Дейл решил, что на этом разговор подошел к концу, потому что, не произнеся больше ни слова, он чмокнул Гарри в макушку и побрел прочь. Тем временем Кэз каким-то образом уговорил Лану подняться на ноги, так чтобы вид города оставался у неё за спиной.

— Я не хочу туда идти, — всхлипнула она. — И никто из вас не сможет меня заставить.

— Мы и не собираемся.

Над головой раздался нестройный птичий хор.

Гарри поднял голову и увидел, что шум исходит от двух видов крылатых существ, кружащихся над городом. Они скапливались с поразительной быстротой, привлеченные либо многообещающими стенаниями с улиц, либо запахом, который только сейчас стал различим. Аромат оказался насыщенным. В нем чувствовался привкус крови, а также амбре застаревшего фимиама и еще один запах, который невозможно было определить, и по этой причине бывший гораздо более манящим, чем другие.

Пока он сидел на вершине, Гарри рассматривал красоту и гротескность Ада, а его мысли все еще будоражил обмен загадками (вряд ли это можно было назвать разговором), который только что произошел у него с потенциально сумасшедшим южанином. Он был не менее измотан, чем когда покидал свою квартиру в Нью-Йорке, он не менее нуждался в десятилетнем отпуске на Гавайях — только он, хижина и удочка, — но если он собирался туда попасть, ему сначала нужно закончить дело.

— Ну ладно, — произнес он. — Двинулись.

13

Пребывание в тумане не произвело на Норму особого впечатления. Жрец Ада исполнил ее просьбу, и какую бы защиту он ни использовал, чтобы оградить себя от воздействия тумана, она распространилась и на нее. Однако она слишком ясно слышала позади себя жуткие звуки, издаваемые подпавшими под воздействие тумана. Некоторые из них представляли собой обычное мычание существ, испытывающих боль, другие более внятно молили о помощи, но самыми жалкими были те, кто, завидев внушительную фигуру жреца Ада, возникшую из тумана, со всевозможной вежливостью, на которую они были способны, просили избавить их от страданий.

Внезапно Феликссон начал кричать. Норма, цеплявшаяся за его одежду, почувствовала, как ткань вырывается из ее рук.

— О Боже всемогущий, нет! — вопил он. — Я чувствую туман. Он лезет мне в глаза. Мой рот! Повелитель! Хозяин! Помоги мне!

Норма замерла на месте.

— Эй? Что случилось? Я думала, Феликссон под защитой?

— Он и был, — ответил демон прямо в ухо Нормы. Она подскочила при звуке его голоса. — Но я снял ее.

— Чего? Почему?

— Его история подошла к концу. Его служение мне завершено. Тебя мне вполне достаточно.

— Ты не можешь! Я прошу вас о милости от его имени.

Ты не хочешь брать на себя такой долг.

— Он облегчил мою боль.

— Потому что не желал нести тебя.

— Я знаю. Когда он помогал мне, я уже тогда знала. Но все же он помог.

— Отлично. Все, что ему нужно — попросить. Ты слышишь, Феликссон? Просите, и дано будет вам.[28]

Волшебник что-то ответил, но это не походило ни на какие слова, известные Норме. Норма резко повернулась сторону задыхающегося Феликссона.

— Говори! — сказала она. — Послушай меня, Феликссон! Господин назвал твое имя![29] Ответь ему. Это все, что тебе нужно сделать. Она сделала шаг в сторону мужчины, вытянув руки. Сначала его коснулся кончик ее правой туфли.

— Ты меня слышишь? — умоляла она, наклоняясь вперед и ища волшебника.

Мычание, сопровождавшееся выходом газа, — это все, что она получила в ответ.

— Феликссон! Произнеси слова.

Она услышала жалкие звуки, свидетельствующие о его последних попытках. Затем водрузилась тишина.

— Феликссон? — прошептала она в темноту.

— Он не слышит тебя, — сказал жрец.

— О, Господи всемогущий, — пробормотала Норма. Ее пальцы, еще не веря в то, что ее разум только что осознавал, продолжали искать тело Феликссона. Она опустилась на колено, когда ее пальцы соприкоснулись с чем-то горячим и липким. Она мгновенно отдернула руку, ее мысленный взгляд уже рисовал неприятную картину плоти, опустошенной плотоядным туманом.

— Я не понимаю, — проговорила она. — Этот человек был предан тебе.

— Что мне могут дать чувства?

— Неужели тебя ничто не волнует?

— Все есть смерть, женщина. Все есть боль. Любовь порождает утрату. Обособленность порождает неприязнь. Куда ни повернись, быть побитым. Наше единственное истинное наследство есть смерть. И наше единственное наследие — прах.

Сказав так, он повернулся и пошел дальше, оставив мертвеца позади. Норма вознесла короткую молитву за Феликссона и быстро последовала за Сенобитом, опасаясь, что в случае промедления, он сочтет и ее больше не достойной защиты. Несмотря на свой возраст и слепоту, Норме было нетрудно угнаться за ним. Какая бы защита ни была на нее наложена, она, казалось, придала ее телу силу, и Норма без лишних усилий последовала по пятам демона.

14