Алые маки на серых скалах

Вся пунцовая от смущения и досады, Ася отводила глаза. Ей было стыдно перед почтовым служащим, но не приходить сюда она уже не могла. Одно только ее утешало: коль скоро Аматуни не выходит у нее из сердца, значит, жив и думает о ней, зовет ее. Ведь говорят, что чувства передаются на расстоянии! Люди верят и в то, что сны сбываются…

Ася не раз за последнее время видела Цолака во сне. Но он почему-то всегда уходил от нее. Она ласково звала его по имени, но он не оборачивался.

Мысль, что могут его убить и они больше никогда не увидятся, ужасала Асю. «Цолак, Цолак-джан, где ты? Отзовись!» — твердила она про себя. И, тщательно скрывая от всех, даже от Амалии, свои чувства, с надеждой ждала весточки.

Как-то раз, зайдя на городскую почту, Ася встретила там Леву Шаумяна. Он сидел за столом и писал.

— А, Папян, это здорово, что мы встретились! — обрадовался мальчик. — Видишь, из-за тебя два значка ношу на груди? Возьми один. — И он снял коралловый квадратик с портретом Маркса с лацкана пиджака. Ася с готовностью приколола его к своему платью.

— Есть весточки от товарища Шаумяна? — спросила она.

— Пока нет, хотя прошла уже целая неделя, — нахмурился Лева. — Вот я и пишу ему письмо… Хочешь — прочти? Может, сама что добавишь…

Лева так доверчиво протянул ей листок, что Ася была тронута. Она пробежала глазами недлинный текст:

«Дорогой папа! Как ты себя чувствуешь? Какого числа ты приехал в Питер? Передал ли Ленину Карла Маркса и поклон от меня? Если нет, то передай. Привези мне оттуда брошюры и сборники песен, если где-нибудь увидишь. Вчера на митинге Сухарцев выступал против Керенского и после речи ушел куда-то по делу. Когда он ушел, то выступили против него Майоров, прапорщик Авакян и другие и довели до того, что народ кричал: «Долой Сухарцева! Не пускать его больше на митинги!» и т. д. Сегодня моя голубка вывела двух птенцов. Целую, Лева».

Ася не сразу оторвалась от письма. Сколько детской непосредственности было во фразе «Сегодня моя голубка вывела двух птенцов»! Эта строчка особенно разволновала Асю.

И все же письмо писал мальчик, у которого уже не было детства, который носил на плече винтовку и успел на учебных стрельбищах получить ранение. Мальчик, чья революционная преданность делу коммунизма ставила его в одну шеренгу со взрослыми большевиками.

— Интересно, передал ли Степан Шаумян значок Ленину? — наконец, оторвавшись от своих мыслей, спросила Ася.

— О-о, и не сомневайся! Уверен, что передал. Папа такой: обещал — сделает.

Лева написал на конверте адрес и опустил письмо в почтовый ящик.

— Вай! А поклон от меня Ленину и Шаумяну ты не послал? — с запоздалым сожалением воскликнула Ася.

Лева был смущен и огорчен этим даже больше Аси. И та поспешила утешить мальчика:

— Ладно уж, сама прозевала!

Вышли они вместе. На перекрестке Ася хотела было попрощаться, но Лева задержал ее.

— Пошли в редакцию? Скоро туда привезут газеты — мы как раз поспеем!

— Пошли!

Микоян был в кабинете не один: его окружили молодые и пожилые рабочие так тесно, что пробиться поближе оказалось невозможно.

— Сейчас привезут газеты с сообщениями из России. Одновременно мы напечатали сегодня решение Бакинского Совета о создании революционного штаба, который мог бы в любой момент при необходимости стать оплотом борьбы за Советскую власть.

Микоян говорил четко, вразумительно высоким голосом.

— А какие вести имеются от Степана Шаумяна? — протиснувшись вперед и солидно поздоровавшись с редактором за руку, спросил Лева.

— Степан Георгиевич все эти дни работает в Петрограде под руководством Ленина. Только через неделю выедет в Баку. Что, соскучился? — Микоян дружески положил ладонь на плечо Левы.

— Я сейчас отправил ему письмо, — вздохнул Лева.

— Зря. Время военное, пока оно дойдет — сам приедет!

Вскоре привезли кипы «Бакинского рабочего». Ася поспешила взять несколько номеров.

— Газета! Вот верное средство держать массы в курсе не только бакинских событий, но и всего того, о чем стучит в эфире телеграф, — радостно потирая руки, сказал Микоян.

Но, даже получив свежий номер, люди не спешили уходить: со всех сторон сыпались вопросы, и каждый считал, что именно он спросил о самом главном. Приходилось только удивляться, как терпеливо и толково успевал Микоян всем отвечать.

Вот уже несколько дней над Баку свирепствовал ураганный ветер. Он вихрем носился по улицам и закоулкам, покрывал все вокруг серой пеленой. Стоявшие поодаль могучие хребты не защищали Баку, раскинувшийся на перекрестке знойного воздуха пустыни и влажного дыхания моря.