Алый Первоцвет возвращается

Шовелен, поначалу несколько обескураженный то ли своей неожиданной силой, то ли не менее неожиданной слабостью противника, в следующее мгновение все же надавил коленом на грудь несчастного и схватил его руками за горло.

– Вот уж и в самом деле теперь вы к моим услугам, любезнейший мой Сапожок, – прорычал он со злостью. – Чем можете вы мне помочь? Полежите спокойно, пока я вас не свяжу и не заткну вам рот!

Его жертва и в самом деле, дернувшись в последний раз, окончательно обмякла и распростерлась на каменном полу без всяких признаков жизни. Шовелен несколько ослабил хватку. Силы его иссякли, он весь обливался потом и дрожал. Но он победил! Его высокомерный враг, слишком поверив в актерство, все же переоценил свои колоссальные возможности. Тщательно разыгрывая налетевший на него приступ кашля, он лишил себя силы сопротивляться, и эта неожиданная атака совершенно сломила его. Шовелен же победил благодаря настоящей отваге и проницательности!

Вот он лежит теперь перед ним, этот Сапожок Принцессы, переусердствовавший с ролью нищего Рато, беспомощный и сломленный именно тем, над кем он так часто насмехался и которого так часто обманывал. Наконец-то все интриги, унижения, изобретения всевозможных хитроумных замыслов и постоянные разочарования подошли к концу. Он – Шовелен – теперь свободен и заслужил себе высочайшую честь; сам Робеспьер станет его благодарным слугой отныне.

От грядущей великой славы у бывшего дипломата даже закружилась на мгновение голова. И когда он встал, то едва удержался на ногах. Выйдя на улицу, он направился к калитке и, навалившись на нее, едва не упал, поскольку та оказалась незапертой. Затем он стал во весь голос сзывать людей на подмогу.

Через пару минут на его крик откуда ни возьмись сбежались солдаты Национальной гвардии. Шовелен торопливо распорядился:

– Там на полу лежит человек. Взять его, поставить на ноги, тщательно скрутить веревками.

Солдаты распахнули двустворчатые двери настежь. Перед ними и в самом деле лежала на полу уродливая фигура, пытающаяся подняться в промежутках между страшными приступами кашля. Солдаты подошли ближе, и один из них рассмеялся:

– Тьфу, да это же старина Рато!

Они подняли его. Тот был беспомощен как дитя, а лицо бедняги стало багрово-серым.

– Да ведь он помирает, – равнодушно добавил другой солдат.

Несчастного кое-как усадили на валявшуюся рядом пустую бочку. Он поднял голову и встретился взглядом с неотрывно смотрящим на него гражданином Шовеленом.

– Мерзкий пес… – начал было Рато, но запнулся. Ему опять стало дурно в большей степени от тех удушающих объятий в темноте, которыми его наградил представитель Республики.

У Шовелена же был такой вид, что солдаты даже несколько оробели. Губы и щеки его дрожали, волосы были взъерошены, а глаза поблескивали каким-то замогильным светом.

Какое-то время он не отрываясь пристально смотрел на Рато, тщательнейшим образом осматривая его неуклюжую фигуру. Но вдруг, пораженный внезапной идеей, обратился к одному из солдат.

– Сержант Шазо в Арсенале?

– Да, гражданин, – подтвердил один из гвардейцев.

– Быстро за ним! Притащите его сюда сейчас же!

Солдат убежал, и следующие десять минут прошли в полном молчании. Только несчастный Рато сидел сгорбившись на бочке, украдкой бросая на Шовелена настороженные взгляды, и чертыхался.

Гвардеец вернулся с невысоким толстозадым крепышом властного вида.

– Сержант Шазо!

– В вашем распоряжении, гражданин, – ответил тот и, повинуясь знаку бывшего дипломата, последовал за ним в самый отдаленный угол лестничного пролета.

– Откройте уши и слушайте внимательно, – начал шепотом Шовелен. – Я не хочу, чтобы все эти идиоты нас слышали. – Затем, показав на Рато, быстро сказал: – Оттащите этого олуха в кавалерийские бараки, найдите там ветеринара, понятно? Того, что клеймит лошадей для кавалерии. Я хочу, чтобы он поставил клеймо на руке этого подонка. Какую-нибудь букву… любой знак…

Шазо даже вздрогнул, услышав это.

– Но гражданин!..

– А-а-а? Что? На службе Республике не должно быть никаких «но», сержант Шазо!

– Знаю, гражданин, – прошептал потрясенный сержант. – Я только думал… Это так странно…

– Еще более странно то, что изо дня в день творится в Париже, – сухо отрезал Шовелен. Мы клеймим являющихся собственностью Республики лошадей, так почему бы нам не заклеймить и человека?

– Да нет, я и не спорю, гражданин, – ответил Шазо. – Если вы приказываете мне оттащить Рато к ветеринару и заклеймить его, как скотину, то поче…

– Не как скотину, гражданин, – спокойно оборвал его представитель Республики. – Прежде всего, вы предложите гражданину Рато целую бутылку самой лучшей водки за государственный счет. И только после того, как он хорошенько напьется, ветеринар должен будет поставить ему клеймо на левое предплечье… Всего лишь какую-нибудь букву… В пьяном виде эта сволочь ничего и не почувствует.

– Как прикажете, гражданин, – равнодушно откликнулся Шазо. – Мое дело маленькое, я выполняю приказ.