Амазонки и странники

Тот, не понимая, видимо, в чем состоит опасность, вместо того, чтобы бежать, судорожно взвизгнул и еще сильнее прижался к сапогу обидчика, цепляясь за его штаны и куртку. Мужчина грубо отпихнул его от себя, недоумевая и злясь, и мальчик упал на землю, заливаясь плачем. Вдруг по его телу волнами пошли судороги. Плачь прервался, белые пальцы задергались и начали хвататься за траву. Икота заставляла горло больного странно колыхаться, словно какое-то живое существо пыталось выбраться из его шеи, слюна ниткой текла изо рта в слежавшуюся хвою. Вооруженные люди стояли вокруг. Это зрелище болезненно завораживало их. Они недоумевали, боялись, но самым сильным чувством было, пожалуй, это странное, балансирующее на грани наслаждения, отвращение, заставлявшее смотреть и смотреть. Поэтому ни один не заметил, как в десяти шагах от них качнулся куст дикой малины, из листвы плавно, как змеиная голова, выплыл конец ружейного ствола.

Звук выстрела подкинул людей над землей. Пилот, в голове которого все еще держались отзвуки тревоги, возникшей в тот момент, когда он увидел этого мальчишку в лесу совсем одного, быстрее всех растянулся на земле и начал лихорадочно крутить головой, ища источник звука. Бок о бок с ним припал к траве третий подельник, а Николай почему-то дрогнул и начал медленно оборачиваться вокруг своей оси, постепенно сгибая колени, словно выполнял какое-то экзотическое балетное упражнение. От черной дырочки в спине его куртки потянулся чуть заметный дымок. Он качнулся, вскинул руки и внезапно рухнул плашмя навзничь, задрав в небо черную бороду.

Пилот, не веря своим глазам, приподнялся на локтях, и тут же вторая пуля вырыла нору в земле у самой его ладони. Нападение было настолько неожиданным, что он растерялся. Словно бы и ждал, что произойдет что-то плохое, но когда все началось – вот так, с бухты-барахты, он на миг окоченел. Его товарищ, оставшийся в живых, успел тем временем выхватить оружие. Пилот видел, как на экране кинотеатра, близко-близко, отчего все казалось огромным, руку его, вскидывающуюся вверх, и рот, кричащий что-то матерное и изумленное, и всклокоченные светлые волосы, с которых скатывалась шапка. Третий выстрел был сделан с их стороны, но тут же из-за кустов ответило сразу два ружья.

«Засада!» – отчетливо прозвучало в голове у пилота. Он вскочил и побежал прочь, петляя меж стволов, чтобы выстрелам невидимых людей было не так легко его достать. Бывший третий, а теперь второй, вскочил следом за ним, и тут же, испустив крик «А-а-аааа!», он дернулся и присел на одно колено.

– За мной! – гаркнул пилот. Он дернул спутника за руку, принуждая встать, а тот вдруг заплакал и зашептал:

– Олегыч, бабы! Что ж это такое, я ж не хотел… Мальчонку-то мы… Мы ж его отпустили!..

Он судорожно зажимал рукой кровящую рану на боку. Из раны почему-то торчала тонкая палка с черным пером, примотанным к концу. Пилот, одурев от этого дыма и шума и внезапно подступившего к самому горлу ужаса, ожидая вот-вот очередного выстрела, посмотрел назад. За деревьями маячили какие-то длинные темные тени. «Мужики в юбках – вот хреновы маскировщики», – мелькнула у него в голове нелепая мысль. А потом еще: «Правильно Николай, выходит, сказал: дурдом!» Это просто удивительно, как быстро начинают нестись мысли. Все происходящее было так нелепо и непонятно, что он даже боялся-то как-то вполсилы, понарошку. Сам плохо понимая, что он делает, мужчина схватил за конец оперенную палку и выдернул ее из тела раненого. Тот дернулся и осел. Пилот, чувствуя биение пульса в висках, смотрел на предмет в своей руке. Это была стрела с тонким каменным наконечником, вымазанном в крови.