Амброзия

Я с сожалением поняла, что почти хотела еще немного остаться с Аэроном в состоянии неведения.

22. Ава

– В Фейриленде я заморожу любую, которую люблю, Ава.

Я убью любую, кого полюблю. Вот как прокляла меня королева Мэб.

– И именно поэтому ты не можешь пойти со мной, мой подменыш.

Я резко распахнула глаза. По-прежнему лежала, распластавшись на животе, в подземелье. И снова у меня пропорота спина. Я не думаю, что спала дольше двадцати минут за все время… сколько бы я здесь ни находилась.

Засыпая, я каждый раз видела перед собой Торина, как будто он был еще живой.

– Я не хочу находиться без тебя больше, чем это необходимо.

Я повернула голову и посмотрела наверх. Сквозь лиственный полог высоко надо мной проникал слабый серебристый свет.

Эта камера отличалась от той, в которую меня сажали раньше, где Торин проделал дыру в стене. Там было меньше света и более тесно. Мой взгляд скользнул по пяти тарелкам с едой, которые кто-то принес для меня. На этот раз меня кормили, но я не потрудилась встать.

У меня совсем не было аппетита – то ли из-за инфекции, то ли из-за того, что я убила человека, которого любила. Торин. Воспоминание об этом было подобно тысяче камней, давящих мне на грудь, раздавливающих ребра.

Казалось, нормальная жизнь была миллион лет назад. Я с трудом могла вспомнить, как выглядел Фейриленд, не говоря уже о квартире, которую я делила с Эндрю.

Человеческий мир казался далеким серым сном, расплывчатым и нереальным. Я смутно помнила комнату с белыми стенами и кухню внизу. Голубое стеганое одеяло. Бар, в который я ходила с Шалини каждую неделю…

Это было похоже на совершенно другую планету.

Воспоминания о Фейриленде оказались немного ярче – возвышающийся темный замок, заснеженные долины и горы. Но думать об этом было больно. В основном я думала о Торине.

В данный момент моей вселенной был Король Благих и четыре тесные стены вокруг.

Поморщившись, я завела руку за спину. Кожа была горячей и опухшей. Снова заражение. Я села и перед глазами все поплыло, а желудок скрутило от тошноты. Каждый дюйм тела остро реагировал на прикосновения, меня бросало то в жар, то в холод.

Я закрыла глаза, словно в бреду. Мозг заставлял заново переживать те мгновения с кружившимися вокруг нас красными листьями и вьющимися по колоннам виноградными лозами, которые казались живыми.

Во время поединка я даже на мгновение вообразила, что листья и виноградные лозы отвечают мне, но, должно быть, это игра моего воображения. Боль и лихорадка дезориентировали, стирая границы между реальностью и вымыслом.

Мое внимание привлек звук поворачивающегося замка, дверь со скрипом открылась. Дверной проем заполнила внушительная фигура Морганта. Будь у меня энергия и силы, я бы напала на него, вот только не было уверенности, что я даже стоять смогу. От факелов в коридоре в камеру проникал свет. Моргант нахмурился, глядя на еду на полу.

– Почему ты не ешь?

Я не удостоила его ответа, а просто молча уставилась на него.

– Ты что, пытаешься здесь умереть? – резко спросил он. – Потому что в королевстве Мэб Императрица Темного Кромма обладает привилегией самой выбирать, когда ее пленники будут жить, а когда умрут. И как они умрут – тоже выбирает.

Я склонила голову набок, держа рот на замке. Он втянул носом воздух.

– Что-то гнилью попахивает.

Я одарила его мрачной улыбкой.

– Что ж, Моргант, это, должно быть, я. Я прекрасно понимаю, что мышление – не самая сильная твоя сторона, и у тебя, вероятно, не больше двух мозговых клеток, но если кого-то запереть в крошечной камере на несколько дней подряд, от него начинает плохо пахнуть. И знаешь что, Моргант? Мне действительно все равно.

– Почему? – резко спросил он.

– Что «почему»?

– Почему тебе все равно?

Я уставилась на него, была в ярости.

– Ты и твоя королева сделали все возможное, чтобы дать мне понять, что я ничего не контролирую. Ты выбираешь, когда у меня есть еда или вода. От тебя зависит, буду я жить или умру. И ты вынудил меня убить мужчину, в которого я была влюблена.

– У тебя есть контроль. У тебя есть магия, которую ты отказываешься использовать. Ты в курсе, что можешь сама себя исцелить? – Он присел на корточки, уставившись на меня так, словно изучал инопланетный экземпляр. – Хочешь отомстить?

Разумеется, я хотела отомстить. Мне хотелось убить и его, и его королеву, но мое положение к этому не располагало. Я прикусила губу.

– Королева твоя мать? Или ты ее консорт? Или все вместе?

Он скривил губы.

– Она моя мать.

– Вижу, ты унаследовал черные крылья и извращенную душу.

– В королевской семье у всех черные крылья, – резко ответил он. – Некоторые просто слишком глупы, чтобы ими пользоваться, и ты ничего не знаешь о моей душе.

– Ладно.

Он втянул носом воздух.

– У тебя снова инфекция в ране. И ты отказываешься себя исцелить.