Амброзия

Да разве она обижается? Но сердце сжалось в груди, будто булавку вонзили. Зверски защипало глаза, и Лина заплакала. Не рыдала, не кричала, а просто закрыла веки и выдавила несколько слезинок. Ринулась к чаше, как можно осторожней, чтобы не потерять драгоценную возможность спасти мужчин. Она не знала насколько получилось искренне, с трудом понимала почему вообще это сделала, ведь Герман для нее чужой человек, а женщина, что родила ее – всего лишь биологическая мать. Именно она наградила ее жестоким искаженным геном. Разве могла Лина сказать ей спасибо? Разве могла понять, зачем произвела ее на свет? Лучше бы убила до рождения, чем обрести дочь на такие муки.

Слеза зашипела, белое облако пара поднялось над головой и защекотало нос солоноватым запахом. Каким чудом не сворачивалась кровь от жара, она не представляла, но и сама суть такого приготовления была нереальной. Сейчас думать не хотелось о подробностях, Лина просто набрала в шприц густой жидкости и быстро выдавила Герману в плечо. Он застонал. Когда Кэйса набрала еще порцию и повернулась к выходу, Герман потянулся к перилам и попытался встать.

Лина подала руку.

– Я помогу.

Они спустились довольно быстро. Олигарх покашливал, но шел, придерживаясь второй рукой о стену.

Лина оставила его на диване, бросила взгляд в разбитое окно. Сколько у них времени? Небо даже не тронулось серостью рассвета. Это пугало. Оборотни не любят дневной свет, был бы хоть какой-то шанс, но пока рано еще говорить о спасении.

Побежала к Кириллу и сделала ему укол дрожащими руками. Облегченно выдохнула и устало положила голову на его грудь. Сердце проводника билось едва слышно, так словно оно в вакууме.

– Прошу тебя… – прошептала Ангелина. – Приди в себя.

Сердце ответило громким ударом, затем еще одним. Кирилл с хлопком задышал и дернулся.

В зале затрещало стекло, и по башне прокатился жуткий рык. Не успели.

Глава 31. Заброшенная деревня

Он не говорил с ним. Убийца сидел тихо и никогда не путал мысли, но руководил незаметно и ловко. Кирилл долго не мог разделить свои желания от власти другого. Того, кто навеки поселился в его душе. Но за последние пять лет темный совсем ушел вглубь сознания, и Власов почувствовал себя собой. Ненадолго.

Сегодня их борьба набрала обороты, начался новый раунд. Тихий, но бесконечно-жестокий бой не на кулаках. Кто-то должен был уйти. Внезапно вмешалась девушка, перепутала карты, вколола противоядие, и Кирилл вырвался из удушливых объятий перевоплощения. С трудом, но выбрался из пут темной половины, что уже готов был заступить на пост.

– Лина…

– Мы не выживем, Власов, – прошептала девушка. Она склонила над ним голову, занавесив черными волосами грязный облущенный потолок. Прикоснувшись лбом к его лбу, мелко дрожала.

Кирилл потянул носом. Удушливый и неприятный запах мертвечины смешался с пылью и мокрыми перьями. В глубине башни выл монстр. Власов знал, что до утра на границе будут стаи желающих полакомиться свежей кровью. И даже не удивился.

Отодвинул Лину и тяжело приподнялся. Тело не слушалось, кости трещали, мышцы растягивались, чесались зубы. Он не перешел. Но еще не вечер, вернее, не утро. Пуля в груди давила на сердце, вторая встряла в плече. Помогло, что частично превратился, ткани и разорванные сосуды успели восстановиться, но металл так и остался под кожей и грозил в любой момент поставить точку.

Кирилл не стал обнимать и целовать Лину, хотя едва сдержался. Он и так слишком жестоко с ней поступил. Девушку домой вернуть нужно, а ему теперь с этой стороны границы быть нельзя. Ирония. Так не хотел идти к Астровой равнине, а жизнь сама вынудила. Теперь, можно сказать, она станет его домом. Но само осознание, что там, за пределами разумения, он будет другим, взрывало Кириллу голову. Не в прямом смысле. А еще пугало другое – он не успел спасти ее. Любимую, самую верную. Дочурку. Ради нее пошел в этот нелепый поход, потому что хотел подарить ей лучшую жизнь. Избавить ее от вечного голода, излечить.

По башне прокатился жуткий рык.

Власов ринулся в зал и увидел прижатого к стене Германа. Дуло пистолета тряслось и держало под прицелом Наума: сейчас полумонстра. Крепкая грудь и плечи оставались человеческими, и по старой татуировке в виде орла на солнечном сплетении нетрудно было его узнать. Косматые ноги выпирали вперед, будто переломанные в коленях, и морда недооборотня едва походила на старого охранника. Уши заострились и покрылись черным мехом.

– Бери Лину и уходи! – закричал олигарх.

Кирилл хотел возразить, но Герман рявкнул настойчиво:

– Спаси дочь, Власов!

Оборотень ответил глухим рычанием и сделал шаг вперед. Когти застучали по полу. Прозвучал выстрел, но зверь лишь ловко увел плечо, и позади него треснула стена.

– Уходите! – настаивал «возможный папочка», не отводя взгляда от мутанта. Наум пригнулся и оскалился, вязкая слюна закапала с клыков.