Амелия. Повёрнутое время

Но это длилось недолго. Едва ввели обвиняемую, как в зале снова начались разговоры, гул, послышались отдельные выкрики. Пришлось вмешаться самому господину судье и объявить, что если в зале будет так шумно, то заседание придётся отложить. Это подействовало. Зрители присмирели, переговариваясь между собой исключительно шепотом.

Надо признать, что обвиняемая не произвела какого-то особого впечатления. Многие судили о ней по газетным статьям и представляли либо буйнопомешаной дамой с горящими гневом и ревностью глазами, либо забитой, вздрагивающей от каждого шороха, тихой сумасшедшей, облачённой в смирительную рубашку. На деле миссис Глор оказалась слишком тривиальной. Невысокого роста, бледная, худенькая, в серо-зелёном платье и шляпке – она шла прямо, чуть прихрамывая, погружённая в свои мысли, словно находилась в парке на прогулке, а не в зале суда. Обвиняемую усадили на отведённое место, где был установлен специальный фонарь с зеркалом, светящий прямо ей в лицо, но это, казалось, совсем не отвлекало девушку от своих раздумий. Выражение её лица оставалось безучастным, большие грустные глаза всего лишь раз взглянули на присутствующих, на мгновение задержавшись на молодом светловолосом мужчине с ямочками на щеках, сидящем в первом ряду.

Зрители были разочарованы – обещанный громкий процесс превращался в скучный и рутинный. Секретарь что-то монотонно зачитывал простуженным голосом, присяжные откровенно зевали, обвиняемая сидела не шевелясь.

Амелия чувствовала сейчас странную апатию. Всю ночь девушка не спала, с утра была очень взволнованной, путалась в мыслях, не знала, как себя вести, что говорить. Она задавала вопросы адвокату, но он словно нарочно игнорировал её. Когда Амелия в сопровождении полицейских вышла из дома, то увидела, что на улице собралось много народа. Люди оживлённо переговаривались, указывали в её сторону пальцами, что-то кричали. Кто-то пытался общаться с ней или привлекать внимание жестами. Зеваки буквально перекрыли дорогу, и Амелия боялась, что им будет сложно пробиться к полицейскому экипажу. Пара шустрых и наглых журналистов буквально наскакивали на несчастную, бесцеремонно хватая за руки.

На счастье, откуда-то вдруг появился Дик Труман. Его высокая фигура в чёрном развевающемся на ветру плаще, увенчанная лакированным цилиндром, мигом отвлекла на себя внимание и оттеснила толпу в сторону. Стражам порядка удалось беспрепятственно усадить миссис Глор в экипаж и отъехать от дома. Адвокат запрыгнул в транспорт уже на ходу. Он насмешливо взглянул бесцветными, как лондонский туман, глазами на трясущуюся Амелию и коснулся её руки. Её тряхнуло от этого прикосновения, как от удара током. В то же мгновенье страхи и волнения словно потеряли свою силу, оставшись где-то далеко позади. Амелия ощутила усталость и равнодушие ко всему происходящему. Её словно накрыла сонливость и апатия, звуки казались приглушёнными, а, окружающие предметы, расплывчатыми. В таком состоянии её и провели в зал суда. Единственный, кто вызвал в девушке смутное душевное волнение – это Кристиан, сидящий в первом ряду вместе с тётей Шарлоттой и дядей Морганом. Под глазами мистера Шермана пролегли тёмные круги, лицо казалось очень бледным и осунувшимся. Видимо, он тоже провел бессонную и тревожную ночь.

Кристиан поймал взгляд Амелии и ободряюще улыбнулся ей, но девушка видела, что его не покидает тревога. Похоже, что сам он не был до конца уверен в благополучном исходе предстоящего процесса.

Вдруг монотонный гул голосов в зале сменился оживлённым гомоном. Двери распахнулись, послышались быстрые цокающие шаги, в поле зрения появился высокий стройный господин в тёмно-лиловом фраке и ярко-голубом шейном платке. Он проследовал к секретарю, передал ему стопку документов, что-то быстро сказал и с сияющей улыбкой на лице вышел в центр зала.

Это был обещанный адвокат Дик Труман. Его неподобающий внешний вид сразу привлёк всеобщее внимание. Он словно не на суд явился, а вырядился на какое-то театрализованное представление – слишком уж ярким был наряд. Походка мужчины, его размашистые жесты, резкие телодвижения тоже притягивали к себе взгляд зрителей.

Едва ему предоставили слово, как Дик повернулся к судье и присяжным и хорошо поставленным голосом объявил: