Америго. Человек, который дал свое имя Америке

Но хотя он и считал себя связанным с Лоренцо ди Пьерфранческо предыдущими обязательствами или будущими надеждами, Веспуччи всё усерднее работал с Берарди над бизнес-проектом, который вышел далеко за пределы интересов Медичи. Самым рискованным вложением Берарди стало путешествие Колумба. Чем хуже шли дела у Колумба, тем тяжелее становилось людям, его поддерживавшим. Поначалу открыватель новых земель выглядел чудесным шансом для дельца, острым глазом выцеливающего быструю и невероятную прибыль. В 1493 году Колумб вернулся из своего первого путешествия; на его борту можно было обнаружить экзотический и сулящий большую выгоду груз: попугаи, «индийцы», небольшие, но будоражащие фантазию кусочки золота. Космограф двора Фердинанда и Изабеллы назвал достижение Колумба «более божественным, чем человеческим». Простолюдин Христофоро Коломбо, сын генуэзского ткача, моментально стал Доном Кристобалем Колоном, Адмиралом океанического моря, вице-королем и губернатором. Для своих венценосных покровителей он приобрел рай под названием Эспаньола и должен был вернуться, чтобы им править, наполняя его золотом кастильские сундуки, а его аборигенов обращая в лоно церкви господней. Словно предтеча Санчо Пансы, Колумб, казалось, достиг мечты сквайра: «остров и кусочек неба над ним». Но ни один рыцарский роман не кончался более впечатляющим фиаско.

История Берарди содержит еще много глав, которые надо открыть. Он выиграл обещающий контракт на снаряжение второй флотилии Колумба и поставку всего необходимого для колонии, обосновавшейся на Эспаньоле. Но вскоре выяснилось, что он заключил невыгодную сделку. Миссия Колумба, вернувшегося с Эспаньолы, разочаровала своими итогами. Он оставил 30 человек в качестве гарнизона. Аборигены, чью покорность он превозносил, убили их всех. Климат, который он так расхваливал за его несравненные достоинства, оказался губительным. Малярия и миазмы буквально косили колонистов. Ему пришлось покинуть основанный им город из-за невыносимых болотных испарений. Торговый обмен, который, как ему представлялось, должен был обогатить колонию, обратился химерой; на острове не производились в нужных объемах (или вовсе) товары, на которые он возлагал свои надежды. Аборигены не могли добывать золото в количестве, окупающем расходы на его добычу. Их к тому же приходилось покорять и принуждать, сами же они безответственно умирали. Европейские болезни убивали не имевших против них иммунитета туземцев в несметных количествах. Тем временем собственные люди Колумба устроили мятеж. Его усилия по расширению зоны исследований только увеличивали масштабы неудач. Земли, которые он искал – Китай, Индия, Япония – продолжали от него ускользать. Всем, кроме него самого, становилось очевидно, что он ошибался в своих расчетах, и впереди были не богатства Востока, но только новые препятствия.

Еще до завершения первого путешествия Колумб понял, что единственный шанс сделать прибыльным всё предприятие состоял в обращении аборигенов в рабство. Берарди, очевидно, рассчитывал – если остальные направления себя не оправдают – на прибыль от работорговли, достаточную для покрытия затрат на снаряжение флота. Но никто из итальянцев не подумал о неоднозначной позиции Испании в отношении рабства. При конкисте Канарских островов совесть Фердинанда и Изабеллы подверглась испытанию: церковь плохо отнеслась к обращению аборигенов в рабство. В 1488 году по совету ими же созданной комиссии с целью прояснения сути вопроса, монархи приказали освободить сотни рабов на том основании, что они были незаконно захвачены и проданы. В общем, испанская юстиция настаивала на выполнении канонических требований закона о взятии в рабство; рабство считалось неестественным состоянием, поэтому люди, обращенные в него, должны были быть взятыми в плен на войне или потерять свои права в результате циничного нарушения таких естественных законов, как запрет каннибализма и содомии. Жертвы Колумба и Берарди не попадали ни в одну из этих категорий. Они были бесцеремонно захвачены при реализации своего естественного права на самозащиту. Каннибализм был бы принят во внимание, но никто не утверждал, что аборигены на Эспаньоле практиковали его. Сам Колумб прямо заявил, что в этом их нельзя обвинять. Другое дело, что они сами становились добычей каннибалов с соседних островов, которых уже «на законных основаниях» можно было обращать в рабство; но испанцам не удавалось захватить их в сколько-нибудь заметных количествах. Поэтому испанские монархи запретили обращать в рабство своих новоиспеченных подданных. Шансы Берарди на барыши рушились под грузом королевских моральных принципов.