Америка. Приехали!

— Потом! Потом! — радостно откликается следователь и начинает со всей возможной скоростью строчить на листике, пытаясь не упустить ни одного слова.

«Зря я магнитофон не включил, — думает следователь. — Не ожидал такой информации. Но теперь уж поздно. Колоть надо парня, пока он не передумал».

— Так! — наконец-то сказал следователь, вперив глаза в преступника. — А когда ж произошло это убийство?

— М-м-м, — задумался парень. — Так число вспомнить трудно.

— Ну хоть примерно, — просит следователь.

— Примерно, — соглашается парень. — Ну так лет 150 назад.

— Чего? — слегка удивляется следователь. Но решив, что этот эмигрант слегка путает слова иврита, уточняет: — 150 часов назад?

— Да вы что? — удивляется парень. — 150 лет назад, или 160!

— Ты о ком мне сейчас говоришь? — со злостью спрашивает следователь, видя, как дело разваливается на глазах.

— О Пушкине, поэте, классике мировой литературы, — отвечает парень.

— А Ленский кто?

— Ленский — это персонаж его поэмы.

— А другого Ленского ты не знаешь?

— Какого ещё другого? — удивляется парень.

— Ладно, иди, — сообщает следователь.

— Это всё? — удивляется парень.

— Всё!

— Ну тогда я пошёл.

В дверях он лишь обернулся и опять же удивлённо сообщил:

— Если хотите, могу принести Пушкина. Почитаете на досуге.

— Не нужно, — со вздохом откликнулся следователь, комкая листок с "признанием", — найду в библиотеке.

-

Совесть полковника Крылова

В ту самую среду в расписании нашей группы значилось "Поля" с часу до четырёх. Нет, не поля колхозные, и картошку с помидорами в тот солнечный мартовский денёк нам убирать не предстояло. Среда — это был день, когда мы, представители сильного пола одного из факультетов нашего Н-ского университета, посещали военную кафедру. Там мы постигали премудрости военного дела, дабы по окончании университета не загреметь в армию солдатом, а получить две звёздочки лейтенанта запаса Советской Армии.

Полями именовались занятия, где мы должны были практиковать наши теоретические знания, полученные в удушливых аудиториях военной кафедры. Каким образом официально именовались эти занятия на свежем воздухе, никто не знал, в том числе наши начальники-командиры. Да и не к чему было знать. В расписании просто значилось слово "поля", и ты должен был в указанное время явиться в нашу военную раздевалку с тем, чтобы получить полевую форму.

Зимой полевая форма имела вид ватных штанов и жёлтого цвета бушлата-ватника. Во время весенне-осенних тёплых дней форма имела вид чёрного загаженного комбинезона. Ещё там же мы получали учебные автоматы Калашникова с просверленным стволом и спиленными затворами, дабы какой-нибудь идиот не пульнул в своего товарища-студента.

Итак, мы обрядились в свою полевую учебную форму, вооружились порченными автоматами и гранатомётами, худо-бедно построились и под заботливые окрики полковника Крылова — "Ать, два, левой…" ‒ потащились в сторону "полей".

Поля, как вы уже знаете, были неправильными. Причём неправильными вдвойне, поскольку полями там даже близко не пахло.

То, куда мы по обыкновению направлялись, был лес, черёмушный лес, если уж быть дословно точным, который рос в черте города и до которого от нашей военной кафедры было рукой подать. Всего-то пятнадцать минут неспешным строевым шагом. Потом прямо с тротуара проезжей улицы мы сворачивали в сторону каких-то ворот и сразу же углублялись в густой по городским понятиям лесок, а дальше, пройдя ещё с полкилометра, попадали на большую поляну — любимое место нашего полковника. Это было место, где мы уже "предавались" военной практике. Практиковались мы достаточно односложно, до невозможности глупо и до дебильности смешно.

Впрочем, полковник Крылов этого не знал, а мы хоть и догадывались, но не на все 100 процентов. Да и к тому же вряд ли кому-либо из студентов хотелось играться в учения по-взрослому.

Полковник Крылов обычно садился на свой любимый пенёк. Мы стояли шеренгой перед ним. Он давал нам "вводную", потом мы рассыпались на исходные позиции, где нам предстояло, уже лёжа на животе, постигать премудрости военного искусства, в понимании полковника Крылова.

Чаще всего мы готовились к атаке, потому что, как учил нас полковник Крылов, обороняться — это последнее дело.

Итак, мы лежали по одну сторону поляны. По другую сторону окопался наш условный и потому невидимый противник. Тут полковник Крылов обращался к какому-нибудь студенту, которому "посчастливилось" в сегодняшнем спектакле исполнять роль командира взвода:

— Справа у поваленного дерева расположился пулемётный расчёт противника, ведущий по нам яростный огонь. Ваши действия.

Действия, естественно, напрашивались сами собой.

— Принимаю решение уничтожить пулемётный расчёт! — громко рапортовал наш, якобы, командир.

— Действуйте! — откликался полковник.

— Рядовой Гунько! — орал сегодняшний командир взвода. — Справа у поваленного дерева ‒ пулемётный расчёт противника. Уничтожить.