Америка. Приехали!

Рядовой Гунько, играющий роль пулемётчика, наводил в указанное место свой ручной пулемёт Калашникова, делал вид, что целится, после чего скороговоркой выговаривал — "Тра-та-та-та-та-та-та-та-та".

Затем ненадолго замолкал и затем сообщал:

— Пулемётный расчёт противника уничтожен!

— А контрольные очереди! Мать твою! Забыл? — кричал со своего пенька полковник Крылов.

— Так точно! То есть, никак нет! — отзывался Гунько и тут же, прильнув к пулемёту, выдавал: — Тра-та-та. Тра-та-та.

— Молодец! Так держать! — полковник Крылов нахваливал нашего героя-пулемётчика.

— А теперь слушай другую вводную, — продолжал полковник Крылов. — В створе между деревьями появился танк противника. Ваши действия?

— В створе между деревьями появился танк противника, — орал наш командир, копируя вводную полковника. — Рядовой Волобуев! Приказываю уничтожить танк противника!

Рядовой Волобуев — наш вечный гранатомётчик ‒ был высокого роста, и поэтому ему доставалось таскать, что подлиннее и потяжелее. Вначале он злился, а потом привык. В конце концов ему даже понравилось выделяться из толпы и быть на заметке полковника.

Рядовой Волобуев наводил гранатомёт в указанный створ деревьев и сообщал:

— Ба-ба-бах!

— Ну мать твою! — уже матерился товарищ полковник. — В сортире и то громче пердят. А ну давай, как положено.

Рядовой Волобуев, набрав побольше воздуха в свои богатырские лёгкие, орал:

— Трах-Ба-Бах.

— Это уже лучше, — хвалил Волобуева товарищ полковник, — но всё равно недостаточно. Ничего, поедем в лагеря, я там научу вас гранатомёту.

Как он нас там учил стрелять из гранатомёта и чем это всё кончилось, я как-нибудь потом расскажу. А пока, убедившись, что все огневые точки подавлены, танки уничтожены, полковник переходил к следующему пункту — инвентаризации боеприпасов.

Выяснялось, что пока наш взвод тра-та-такал, уничтожая живую силу противника, боеприпасы были израсходованы. Причём все. До последнего патрона.

— Но приказ — есть приказ, — поучал нас товарищ полковник. — Высоту надо брать…

И потому мы переходили к следующему номеру нашей развлекательной программы — штыковой атаке.

Конечно, все послевоенные дети, вплоть до годов 60-х, обожали играть в "войнушку". В юношеском и взрослом возрасте интерес к войнушке потихоньку ослабевал, но наш полковник со своими коллегами по военной кафедре определённо задержался в нежном детском возрасте. Нам же, безгласным студентам, приходилось лишь быть статистами в спектаклях наших майоров и полковников.

— Примкнуть штыки! — звучала команда полковника Крылова. Мы делали вид, что примыкаем штыки, которых у нас, естественно, не было. — Приготовиться к атаке! — звучала следующая команда.

— Товарищ полковник, — тут обычно раздавался голос какого-нибудь шутника, — вопрос можно?

— Ну давай, только покороче, — отзывался наш полковник.

— А боевые сто грамм перед атакой?

— Какие ещё сто грамм? — психовал полковник.

— Так положено, для храбрости, — настаивал шутник. — Страшно уж очень!

— Дома в общаге нажрёшься! — резюмировал товарищ полковник. — Ещё вопросы есть?

— Есть! — выкрикивал кто-нибудь из нашей группировки, которую в своё время полковник Крылов окрестил как "сионистское подполье."

Наше "сионистское подполье" состояло из двух с половиной евреев — студенты Хайт, Кац, Цукерман, который был евреем только на половину, а на вторую половину "русским по паспорту". А также, как мило выражался полковник Крылов, "примкнувший к ним Котельников". Студент Котельников был, кстати, был на 100 процентов русским, что опять же в понимании товарища полковника лишь усугубляло его вину.

— Ну … — грозно, но с явным напряжением в голосе откликался полковник Крылов.

— Так, товарищ полковник, это же у нас патроны кончились. А если у них не кончились, что делать?

— Атаковать! — гремел голос полковника. — Это вам не шестидневная прогулка по Синайской пустыне, — яростно продолжал он, явно намекая на шестидневную арабо-израильскую войну. — Всем молчать! Приготовиться к атаке … Давай, дебил, командуй! — приказывал он командиру нашего взвода.

Командир нашего взвода, уже едва сдерживая смех, вскакивал на ноги и кричал тоненьким голоском:

— В атаку. За мной. Ураааа…

******

В тот славный мартовский денёк в лесу происходила масса интереснейших событий. Пели птички, из-под снега пробивались подснежники. По стволам берёз струился берёзовый сок. Но к нашему рассказу это никакого отношения не имело. Важным было то, что погода была отличная. Светило мартовское солнце, которое растопило посередине нашей поляны огромную лужу.

Наш взвод, развернувшись цепью, как раз следовал в направлении этой лужи. Дальше, естественно, "бойцы" просто повернули вправо и влево, обходя это водное препятствие, и в результате сбились в две кучи по краям лужи. Полковнику Крылову это вот решение с лужей не понравилось, и он тут же прокричал:

— Стой, назад, на исходный рубеж.

Мы вернулись обратно. Полковник же Крылов разошёлся не на шутку.

— Ну что! — орал он. — Как бараны сбились в две кучи. Да вас тут же всех противник перестреляет. Цепью надо идти и не обращать ни на что внимание.