Американец

— Скажу, что дамы все очень изящны, очень грациозны и весьма остры на язык. Но главным образом они лишь дают повод еще больше восхищаться вами.

Со стороны Ньюмена это была не просто галантность — искусство, в котором он был совершенный профан, им руководил инстинкт практичного человека — человека, принявшего решение, знающего, чего хочет, и уже начавшего действовать для достижения своей цели.

Мадам де Сентре слегка вздрогнула и подняла брови; как видно, она не ожидала получить столь пылкий комплимент.

— В таком случае, — засмеялась она, — то, что вы застали меня одну, не слишком для меня выгодно. Надеюсь, что скоро кто-нибудь да появится.

— Надеюсь, что нет, — парировал Ньюмен. — Я намерен сказать вам нечто важное. Вы виделись с братом?

— Да, я говорила с ним час назад.

— Он сказал, что навестил меня вчера вечером?

— Сказал.

— И сообщил, о чем мы говорили?

Мадам де Сентре ответила не сразу. Услышав от Ньюмена эти вопросы, она чуть-чуть побледнела, будто принимая то, что последует дальше, как нечто неизбежное и малоприятное.

— Вы поручили ему что-нибудь передать? — спросила она.

— Не то чтобы передать. Я просил его оказать мне услугу.

— Услуга состояла в том, чтобы он расточал вам похвалы, не так ли? — этот вопрос сопровождался слабой улыбкой, словно в шутливом тоне ей легче было вести разговор.

— В общем, да, — ответил Ньюмен. — И он их расточал?

— Он говорил о вас очень хорошо. Но, зная, что это делалось по заказу, я уже не могу верить его панегирикам.

— И напрасно, — заметил Ньюмен. — Ваш брат не стал бы говорить обо мне то, чего сам не думает. Для этого он слишком честен.

— А вы, я вижу, слишком коварны! — сказала мадам де Сентре. — Не потому ли вы хвалите моего брата, что хотите завоевать мое расположение? Должна признаться, что это — верный путь.

— По мне, так любой путь, приводящий к цели, хорош. Я готов целый день восхвалять вашего брата, если это мне поможет. Он благородный малый. Когда он дал обещание помочь мне, я понял, что на него можно положиться.

— Не слишком-то полагайтесь, — сказала мадам де Сентре. — Он мало чем может вам помочь.

— Конечно, свой путь я должен прокладывать сам. Это я отлично знаю, я хотел только запастись каким-то шансом. А раз после того, что он вам сказал, вы согласились принять меня, я склонен думать, вы мне этот шанс даете.

— Я принимаю вас, — медленно и серьезно ответила мадам де Сентре, — потому что обещала брату.

— Да благословит вашего брата Господь! — воскликнул Ньюмен. — Вот что я сказал ему вчера вечером: ни одна из виденных мной женщин не вызывала у меня такого восторга, и я все бы отдал, чтобы вы стали моей женой, — он сделал это заявление ничуть не смущаясь, решительно и прямо. Мысль жениться на мадам де Сентре целиком овладела им, он сжился с ней и, опираясь на чистоту своих намерений, обращался к мадам де Сентре, невзирая на всю ее утонченность, совершенно спокойно. Возможно, этот тон и манера были избраны им правильно. Однако чуть принужденная улыбка, игравшая на губах его собеседницы, вдруг погасла, мадам де Сентре смотрела на Ньюмена, слегка приоткрыв рот, а лицо ее сделалось похожим на трагическую маску. По всей видимости, разговор, в который он ее вовлек, был для нее крайне мучителен. И все же она не выказывала гнева. Ньюмен забеспокоился, не обидны ли ей его слова, хотя у него в голове не укладывалось, чем могут обидеть излияния в преданности. Он поднялся с места и, опершись рукой о каминную полку, встал перед мадам де Сентре.