Американец

Некоторое время Ньюмен наблюдал, как маркиз облекает белой лайкой свои белые руки, и мысли его приняли вдруг новый оборот. Он подумал, что, хотя добрые пожелания месье де Беллегарда напоминают снежные хлопья, медленно и бесшумно падающие с белоснежных вершин его величавого спокойствия, его, Ньюмена, они не задевают. У Ньюмена не возникало чувства, что ему покровительствуют; он не испытывал потребности внести диссонанс в столь благородную гармонию. Тем не менее он вдруг ощутил, что лицом к лицу столкнулся с силами, которым, как предупреждал его Валентин, ему придется противостоять, и силы эти весьма грозные. Ему захотелось в ответ тоже продемонстрировать себя, распрямиться во весь рост, заговорить в полный голос. Следует добавить, что, хотя это желание родилось не от раздражения или от обиды, оно, однако, не было свободно от известного злорадства. Ньюмен представлял себе, что может за этим последовать, и был вполне готов — окажись вдруг, что его слова смущают хозяев, — пустить в ход свою добродушную улыбку, он был далек от мысли их шокировать.

— Париж — прекрасное место для людей праздных, — начал он. — В нем чудесно живется тем, кто поселился здесь давным-давно, окружен множеством родных и знакомых; в нем хорошо жить, обзаведясь таким большим и удобным домом, как ваш, и уютно расположившись в нем с женой, детьми, матерью и сестрой — всем места хватает. Я, правда, не люблю, когда приходится жить дверь в дверь с другими. Однако моя беда в том, что я не умею быть праздным и сколько ни пытаюсь, ничего не получается. Мне это не по нутру. Привычка заниматься делами въелась мне в плоть и кровь. Кроме того, у меня нет своего дома, не говоря уже о семье. Мои сестры живут за пять тысяч миль от меня, мать умерла, когда я был подростком, и жены у меня нет. А я, знаете ли, мечтаю о жене! Я как-то не очень знаю, что с собой делать. Я не слишком люблю читать, не то что вы, сэр, я устал ходить на званые обеды и проводить вечера в опере. Мне очень не хватает здесь привычного делового образа жизни. Знаете, я начал зарабатывать себе на жизнь чуть ли не с пеленок и всего полгода назад трудился не разгибая спины. Изящная праздность дается мне нелегко.

Эта речь была встречена глубоким молчанием хозяев дома, которое продолжалось несколько минут. Валентин, заложив руки в карманы, пристально всматривался в Ньюмена, а потом медленно, каким-то скользящим шагом незаметно вышел из комнаты; маркиз, благосклонно улыбаясь, продолжал натягивать перчатки.

— Вы начали зарабатывать совсем ребенком? — спросила маркиза.

— Почти что так — мальчишкой.

— Вот вы сказали, что не любите книги, — проговорил месье де Беллегард, — но не надо расстраиваться: вас оправдывает то, что ваше ученье прервалось рано.

— Вот именно. Мне пришлось бросить школу, едва мне стукнуло десять. Тогда мне казалось, что это — наилучший путь к познанию жизни. Правда, кое-что я почерпнул потом, — поспешил заверить маркиза Ньюмен.

— У вас есть сестры? — спросила старая мадам де Беллегард.

— Да, две. Замечательные женщины.

— Надеюсь, они не так рано, как вы, познали тяготы жизни?

— Они очень рано вышли замуж, если считать это тяготами жизни. Но у нас на Западе девушки обычно выходят рано. Одна вышла за владельца самого большого каучукового дома на Западе.

— Вот как, вы строите дома из каучука? — удивилась маркиза.

— Чтобы их можно было растягивать по мере увеличения семьи, — заметила молодая мадам де Беллегард, кутаясь в длинную белую шаль.

Ньюмен весело расхохотался и объяснил, что его зять живет в большом деревянном доме, а занимается тем, что в огромных количествах производит и продает каучук.

— У моих детей есть такие маленькие каучуковые калошки, они их надевают, когда в сырую погоду ходят играть в Тюильри, — сказала молодая маркиза. — Интересно, не ваш ли родственник их делал?

— Вполне возможно, — ответил Ньюмен. — И если это так, можете быть уверены, они сделаны на совесть.

— Ну что ж, у вас нет причин унывать, — с любезным безразличием заметил месье де Беллегард.

— Да я и не думаю унывать. Я вынашиваю план, над которым надо серьезно поразмыслить. Этим и занимаюсь, — и Ньюмен в нерешительности помолчал, стараясь сообразить, стоит ли продолжать, — ему хотелось изложить свой план, но тогда пришлось бы высказаться откровенно, а это его не устраивало. Как бы то ни было, он обратился к старой мадам де Беллегард: — Я расскажу вам о своем плане. Может быть, вы мне поможете. Я хочу жениться.

— План прекрасный, но я не мастерица устраивать браки.

Ньюмен с минуту пристально смотрел на нее, а потом с обезоруживающей искренностью признался:

— А я как раз думал, что вы это умеете.

По-видимому, мадам де Беллегард решила, что его искренность переходит границы. Она пробормотала что-то резкое по-французски и перевела взор на сына. В этот момент дверь широко распахнулась, и в комнату быстрыми шагами снова вошел Валентин.

— У меня к вам поручение, — обратился он к невестке. — Клэр просит вас повременить с отъездом на бал. Она намерена ехать с вами.